Тишина в Вихляевском такая, что кажется – оглох. Не слышно звуков из соседней дубравы и с Ильмень-озера. Всюду красиво и пусто, человеческая жизнь на хуторе кончается.
Мираж Вихляевского
Из семнадцати уцелевших дворов дом бывшего агронома Михаила Болдырева самый крепкий, остальные покосились, брошены или проданы на брёвна. Стоит на отшибе, и хозяин жалуется, что неделями поговорить не с кем. У меня есть что ему возразить:
– А лучше утром просыпаться от городского рёва? Или сосед окурков у порога накидает, а в трамвае обматерят как следует?
– Это да, – вроде веселеет Михаил Фёдорович. – Только всё равно жалко, что хутор скоро вымрет.
Процесс угасания жизни на хуторе начался ещё при Советской власти. Поселение было большое, на три километра тянулось, петляя в гору, – оттого и название такое, Вихляевский. В селе было четыре стада коров, не считая колхозных. Об этом «АиФ» – НП» рассказала Мария Харитонова:
– Молодёжь в клубе не умещалась. Построили новый, а хутор вдруг объявили неперспективным. Люди стали переселяться в соседнюю Дёминку и города.
Сейчас в Вихляевском не осталось жителей до тридцати лет, клуб с колоннами никому не нужен. Вокруг стен с выбитыми окнами пасутся козы, будто мало им одичавших садов. Словом Марии Ивановне перемолвиться не с кем, хоть и родилась здесь. Показалось странным, что возле её дома ни полешка, хотя зимы довольно крутые. И топить можно только дровами-углем.
– А я во Фролово живу, здесь только на лето, – успокоила старушка.
Зато забор бывшего агронома Болдырева обложен поленницей, дай бог каждому сельчанину. Кубов десять, как в Сибири.
– Всё за зиму сгорит, – уверен Болдырев. – Да этого мало будет, ещё и уголь есть.
Почти вся пенсия уходит на обогрев. Малость остаётся на еду, но где её купишь? В хуторе магазина нет, за хлебом выходят стоять на дальней дороге – может, проезжая машина хлебокомбината и выкинет несколько буханок.
Нет и фельдшерского пункта – лучше не болеть, особенно зимой. Доктора из Дёминки ездить не больно охочи. Скажут, машина на выезде, и поспорь с ними. Из всей жизни остались телевизор да газеты – Болдырев с сыном выписывают «АиФ» и районку, а радио в Вихляевском давно отключили. Невест и вовсе не найдёшь, может, потому до сих пор и не женат сын агронома. Он учитель, работы нет – какая в хуторе школа?
Так что его жители привыкают к тому, что их тоже уже нет. Не зря с обоих концов Вихляевки исчезли дорожные указатели с её обозначением.
Жены с заработков
Единственная новая вещь на хуторе Клейменовском Новоаннинского района – таксофон. И он не украшает, а подчёркивает убогость всего людского вокруг. Всё ветшает на глазах. Первым нам встретился Пётр Моргунов, который куда-то спешил – то ли позвонить в райцентр, то ли выгнать корову. Увидев нас, с радостью бросил то и другое и пустился в разговор. Всё рассказал с самого начала: как родился на хуторе, как служил на Украине и привёз оттуда жену. Спрашиваю, а если б не попал в армию – так и остался холостым?
– Зачем? – обижается Моргунов. – Тридцать четыре года назад здесь девки были. А сейчас, можно сказать, девчат нету. Осталась мелкая детвора, десятый-одиннадцатый класс.
Учатся в Дёминке, там ещё что-то осталось – школа, клуб. А в Клеймёновском один продуктовый магазин и таксофон. Колхоз был – полностью развалили, контору и то недавно на слом продали. Все, кто подрастает, уезжают работать в Волгоград, Москву и Новоаннинский. Даже на Север. Это – мужчины. Женщины сидят дома, для них работы на стороне нет. Только огород и коровы, которые остались у пятерых.
Ещё не так давно по трубам текла прекрасная вода, на всю область славилась: мало в ней солей. Хозяином труб и насоса был колхоз, после развала земли в аренду взяла московская фирма, а от водопровода отказалась – на кой такая обуза? Говорят, систему оформляет на себя сельсовет, а пока жители бурят скважины, у кого есть силы, остальные ходят к колодцам, но вода в них скверная, грунтовая.
– А сотовая связь у нас есть, – подтверждает Михаил Иванович. – Только для того, чтобы поговорить по телефону, приходится каждый раз на бугор за селом лезть.
Пять лет назад на хуторе было полсотни дворов, сегодня осталась третья часть. Прибыль может быть только со стороны, – считает молодая жительница Светлана Федюнина. Сама она замужем, за местного вышла, а в основном жён привозят с заработков. И то правда – молодежь здесь удержать нечем. Никаких развлечений нет, кроме посиделок на колоде. Когда-то сюда хотя бы на каникулы приезжали из городов, теперь никто носа не кажет. Незачем. Вот и председатель Новоаннинской районной думы Владимир Губанов говорит то же самое:
– Сёла и хутора в радиусе десяти километров от райцентра ещё выживут, а остальные, где населения до 500 человек, обречены на вымирание.
Областной программы спасения малых населённых пунктов тоже нет, её в позапрошлом году похоронили, даже не успев толком сформулировать концепцию. А в целом, говорят в комитете по сельскому хозяйству обладминистрации, в регионе должны исчезнуть почти шесть сотен хуторов. Землю распашут, не оставив следа.
Арифметика любви. Семья из Волгограда воспитывает 17 детей 
Волгоградские семьи ведут прием детей 
Читатели «АиФ» – Нижнее Поволжье» помогли землячке 
Ребенок уменьшает достаток семьи на 25%