Традиции формируют те качества человека, которые принято называть менталитетом. Это наша база и опыт, накопленный тысячелетиями. Насколько важно сохранять традиции? Как узнать историю своей семьи?
Об этом и многом другом мы беседуем с заместителем директора Агентства культурных инициатив, искусствоведом Татьяной Гафар.
Этапы перезагрузки
– Есть ли у Волгограда своя уникальность?
– У Волгограда достаточно уникальная история. Изначально это была территория, на которой люди постоянно не проживали. Стрельцы в крепости, сезонные рабочие приходили сюда, чтобы отслужить или заработать на жизнь. У всех где-то был дом, семья, традиции. С появлением железной дороги в 1860-х годах Царицын становится русским Чикаго. Появляется культурная инфраструктура, растёт оседлое население. В 1914 году открывается первый музей. Затем вновь перезагрузка: революция, гражданская война. Беженцы, белые, красные – всё смешалось.
Раскулачивание, расказачивание. Все традиции полетели. Людей насильно увозили в Архангельск, на Белое море. Сюда приезжали на комсомольские стройки, на тракторный завод, который был крупнейшим в Европе. Создаётся технический вуз. Появляются музкомедия, ТЮЗ, кукольный театр, драматический театр им. Горького, Сталинградская картинная галерея. Люди укореняются, рожают детей, город растёт. Но начинается война, Сталинградская битва, и вновь перезагрузка. Из полумиллиона в городе остаётся 10-15 тысяч жителей. Начинается строительство ГЭС, Волго-Донского канала. Складывается история нового Волгограда – крупного промышленного центра, осенённого памятью о войне. В 90-х годах город перестаёт быть промышленным центром...
– И у нас остаётся только память о войне… Но современная молодёжь хочет не только ходить на Мамаев курган.
– К сожалению, НЕвоенное пространство у нас очень узкое. Музей изобразительных искусств, например, 50 лет ютится на первом этаже жилого дома. Это неправильно и некрасиво! У нас нет культурных центров для молодёжи, где можно послушать лекцию, попить недорогой кофе. Вот подростки идут с пивом на набережную. А куда им ещё пойти? Детско-юношеский центр несколько лет за забором ждёт ремонта и ветшает. Наш город-памятник не всегда располагает для жизни. У нас тяжело найти место человеку. Это город больших площадей и монументов, но в нём неуютно. В нашем климате нам негде даже укрыться от жары. Сейчас человек стал другим. Он индивидуален. Ему необходимо личное пространство. Кто-то выбирает пиво, кто-то книжку, кофе, футбол. Коммерческий сектор на это реагирует быстро, а бюджетный не успевает. Он традиционен, тяжело перестраивается, к тому же не всегда хватает компетенции, не хватает средств. Но если у нас пространство для жизни будет хуже, чем в других регионах, это сразу отразится на экономике. Уже отразилось! К нам не хотят ехать люди – у нас плохие дороги, нет хороших пляжей, парков.
А котов не стало
– Значит, ради будущего нам надо перестать думать о войне?
– Военная история уходит в прошлое, она отодвигается от сегодняшнего дня, участников событий становится все меньше. Но это не значит, что о ней надо забывать. Нам необходимо искать новые ходы, способы её подачи. Это важно не только для нашей территории, но и для страны в целом. Меня, например, воспитывала двоюродная бабушка, которая прошла фронт от Сталинграда до Маньчжурии. Я не помню, в каком она служила взводе, но помню её эмоции, её глаза, когда она объясняла, за что у неё медали. И меня не надо было ни в чем убеждать. Я верила ей. Но наши бабушки уходят. И надо искать другой язык, чтобы зацепило современную молодёжь.
– Каким, по-вашему, должен быть этот язык памяти?
– До человека можно дойти только через его личный опыт. Например, у ребёнка этот опыт маленький. Когда моему сыну было 10 лет, я рассказывала ему о Сталинградской битве. Говорила о разбитых домах, землянках. Вдруг мимо прошел наш кот, Глеб тут же спросил: а где ж коты жили? Я отвечаю: «А кошек, сын, не было» – «Почему?» – «Их всех съели». И тут у сына стали совершенно другие глаза. До него дошло. Жестко, но иначе нельзя.
Память и посуда
– Школа народной реставрации – это ваш авторский проект, который реализуется во многих музеях. Кто из волгоградцев стремится узнать историю своей семьи?
– Как мы и определяли, целевой аудиторией стали люди от 35 лет и старше. Это те, у кого есть дети, есть чётко выраженная рефлексия к истории. Когда у человека появляется ребёнок, он задумывается о том, что дать ему в материальном и в духовном плане. У студентов, которые приходили на занятия, тоже загорались глаза. Одна девушка призналась, что дома просмотрела все чашки из сервиза, который достался семье от бабушки. Но для молодёжи эти занятия – скорее профессиональная необходимость или развлечение, любопытство, нежели осознанный выбор.
– Привлечь в музей человека с улицы, или, как вы говорите, индивидуального посетителя, труднее?
– Это сложная задача, но выполнимая. Главное, найти правильный подход. Например, народной реставрацией пришли заниматься люди, которые действительно захотели изучить историю своей семьи, сохранить вещи, переданные им от близких. Ведь надо иметь смелость, чтобы заглянуть в прошлое. Многие факты долгое время было не принято разглашать. Тому свидетельства – вырезанные и заретушированные лица на семейных фотографиях, тех, кого репрессировали, кто был из «неблагонадёжных».
– Что же хранится в наших семейных архивах?
– У волгоградцев много фотографий, книг, есть интересные документы, например, метрическая выписка, которую приносили на консультацию к реставратору, датированная 1901 годом. А вот живописи крайне мало. Как-то не принято было в нашем городе коллекционировать и дарить живописные полотна. Носителем семейной памяти в большей части выступает посуда. К сожалению, сейчас мы не можем прочувствовать ни Царицын, ни Сталинград. У нас остались считанные памятники той архитектуры. Сохранять традиции – это всегда очень дорого. Надо чтобы все соответствовало времени: юбки шились из домотканой ткани, рубахи вышивались ручным способом, дома строились из тех же материалов. Только тогда мы поймем, что такое традиция.
– Волгоградцы готовы к культурному ликбезу?
– Нашу публику действительно сложно заинтересовать, да время сейчас непростое, у нас не всегда сформированы культурные потребности, потому что территория со сложной историей, с прерывистой традицией. Значит, надо развивать культурное пространство, делать его разнообразным. Так, в нашем городе крайне мало представлено актуальное современное искусство. Мы решили занять и эту нишу. Организовали фестиваль совместно с программой «Менеджеры в сфере культуры в Российской Федерации Фонда Роберта Боша» и институтом Гёте «Культура всеми чувствами». Показали современную немецкую музыку, литературу, фотографию, всё это сопровождалось немецкой выпечкой. Не только волгоградцы, но и мы сами смогли увидеть, как рождаются культурные проекты в Германии. Для европейцев главное – определиться с целевой аудиторией. И выяснить, что будут делать люди на выставке, фестивале и прочем культурном мероприятии. Просто смотреть и слушать – для них недостаточно. Для нас норма. Пока норма.
– Насколько музейное сообщество готово к новаторским инициативам?
– Музеи Волгограда в последнее время активизировались. Если в 2006 году, когда я выиграла первый грант благотворительного фонда имени Потанина на «Уроки Леонардо», о волгоградцах в музейном новаторском сообществе знали мало, то прошло шесть лет, и в этом году в финале уже три проекта из Волгограда: музея-заповедника «Старая Сарепта», музея «Сталинградская битва» и Агентства культурных инициатив. Это большая удача и серьёзная работа, в прошлые годы только такие регионы, как Удмуртия, могли радоваться такому представительству в финале конкурса, надеюсь, что это станет тенденций.
ДОСЬЕ
Татьяна Гафар – искусствовед, кандидат исторических наук, член Союза художников России, доцент Института художественного образования Волгоградского государственного социально-педагогического университета, зам. директора Агентства культурных инициатив. Воспитывает сына.
В театре расскажут «Пять простых историй» 
Астраханцы и ростовчане делают бизнес на волгоградской истории 
Татьяна Тесля: «Из человека делают бездушного робота»