На прошлой неделе в Волжский прибыл с визитом представитель царского дома Романовых Кирилл Немирович-Данченко. Советник Канцелярии Главы Российского Императорского Дома имени великой княгини Марии Владимировны вручил медаль ордена Святой Анны (высшая императорская награда, которой удостаиваются женщины) волжской художнице-монументалистке Ирине Бароха.
Бароха единственная женщина в России, полностью расписавшая православный храм. Шесть лет работы, восемьсот квадратных метров росписи от потолка до пола, включая купол, лики святых – всё внутреннее убранство храма Серафима Саровского сделано руками и выстрадано душой.
Шесть лет и вся жизнь
Храм Серафима Саровского – маленький, уютный, ярким голубым цветом похож на пасхальное яичко. Ирина расписывала его шесть лет. Она здесь всех знает и приветствует ласково: «Как ваши дела, Машенька?». Художница вообще разговаривает очень аристократично, ненавязчиво учит, как правильно креститься, где какая икона в храме должна располагаться по канону. В храме до сих пор стоят леса: железная конструкция с деревянными ступеньками для работы на высоте до 12 метров. «Один раз я подсчитала, что в день поднималась и спускалась по ней 50 раз», – сказала Ирина.
– Ирина, как же получилось, что вы, светская художница, стали расписывать православный храм?
– Так это горькая ситуация. Расписывать должны мужчины, но у нас в городе нет верующих мужчин-художников. Когда работает бригада иконописцев: один пишет орнаменты, второй растительность, третий лики. А так чтобы один человек, да ещё женщина, от потолка до пола – это уникальный пример.
Хотя история знает и другие примеры женщин-иконописцев. После революции жила тайная монахиня Иулиания Соколова. Официально она была советским оформителем, а тайно приняла постриг и писала иконы, а после войны расписывала палаты Троице-Сергиевой лавры. Но я всё равно испытывала чувство недостоинства. Не женское это дело! Особенно ярко это чувство давало себя знать при росписи лика батюшки Серафима Саровского и в алтаре, близ престола. Прикасаться женщине к престолу категорически запрещено, и когда я работала в алтарной части, мужчины его отодвигали в сторону.
– А вы за эти шесть лет ещё что-то кроме храма писали?
– Нет. Я полностью погрузилась в роспись. Иногда ночью работала. Вообще теперь после храма все выставки кажутся скучными. Это земля и небо – как работает просто художник и художник в храме. Тут тебя может так крутить и вертеть…
– Что значит «крутить»?
– Когда не можешь просто подступиться к письму. Или появляются мысли, они отвлекают, мешают. Не любит нечистый, когда храмы расписывают. Или наоборот, работаешь, работаешь, и вдруг сама по себе фраза из молитвы в голову приходит. Иногда аж мурашки по коже.
Сейчас в основном людям доступны копии с икон. Они производятся монополистом, фирмой «Софрино». А раньше делали списки с икон. Это когда иконописец «перерисовывал» известную икону. Нет одинаковых людей, и эти списки отличались и манерой письма, и чувствами, и энергетикой, иконописец ведь через себя пропускает, когда пишет, поэтому они живые, разные. А копии, пусть и красивые, но только копии, нет в них той ауры.
Искусство уходит
– Мы видим, как мы все скатываемся в какое-то бескультурье. Подчас люди, чем богаче, тем безвкуснее строят дома, вульгарнее одеваются, скрывая истинные чувства за вывеской бездушного гламура.
– Искусство и культура были дотационными во все времена. Будет у власти культурный образованный человек, он начнёт вкладывать в них средства, и культурный уровень общества начнёт расти. Пока этого нет. Многие даже и не понимают: а зачем это быть культурным? А помните страшное землетрясение в Японии?
И не понимают власть имущие, что иначе им не войти в историю! Они думают: раз они у власти, имеют деньги – их за это будут помнить. Ничего подобного – богатые и знаменитые остаются в памяти, только если помогали и поддерживали искусство, художников, были меценатами. А сейчас пристроятся к кормушке и радуются. А ведь человеку не только кушать надо. Вспомните гениального художника Павла Филонова. Он же от голода умер, но ни одной работы за рубеж не продал.
Если раньше в архитектурные проекты обязательно закладывали 2% на художественные монументальные работы, то с 90-х годов, как появился пластик и стекло, никакого украшения зданий не стало. И мы видим бездушную стеклянную безвкусицу. Сейчас пытаются вернуть утраченное, но мастеров почти не осталось. Да и высшая школа уходит, что у монументалистов, что у живописцев. Раньше в школу живописи был тщательный отбор. Поступали и по блату, но человек без таланта долго не учился – отсеивался. А теперь за учёбу нужно платить немалые деньги. А если ты поступил на бюджетное, то ещё и жить на что-то надо. И молодые специалисты вынуждены идти за деньги заниматься дизайном, а всё что за деньги – убивает творчество.
– Неужели это правда, что настоящий художник должен быть голодным?
– Есть такая шутка! Но в моём детстве мы жили на мамину зарплату учительницы, хотя папа был известным художником-монументалистом в Волжском. Так что получается именно так.
Но я хочу сказать, что искусство умирает не только у нас, во всём мире, а я побывала во многих странах. На Западе в целом идёт тенденция к средней эстетике – не искусству, которое заставляет душу «ахать», а именно средней эстетике, когда мы видим красивое сочетание цветов, дизайн, постеры и эстампы. У них вообще много постеров – копий, а они мёртвые – нет в них присутствия человека.
Это увлечение Западом гибельно для нас. Когда я первый раз приехала в Америку, поразилась абсолютным бескультурьем. Утром чисто, а вечером идёшь по колено в грязи. А ведь чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят! Искали с братом на Манхэттене галерею. Нашли. Жуть! Будто там забыли, что художник – это кисточка в божьих руках. Он должен написать так, чтобы человек пришёл, увидел, и что-то в его душе сдвинулось. А у них всё мёртвое, бездушное и средне-эстетичное. Но они и живут по другому ритму: деньги, деньги, деньги. Сейчас у нас так Москва живёт. В Волгограде, Волжском пока не так, нам присуща широта помыслов, душевность поступков.
– Вас наградили медалью представители царской семьи. А зачем они нам сегодня? Монархии у нас нет. Живут цари не в России…
– Я их воспринимаю как нашу совесть, некий образец для верховной власти. Сейчас к власти рвутся, потому что она даёт денег. И в этом конечная цель. А тогда царей воспитывали быть должными перед своими людьми, нести ответственность перед своей страной.
ДОСЬЕ
Бароха Ирина Николаевна родилась в 1955 году. В 1983 году окончила Ленинградское высшее художественное училище им. В. И. Мухиной. Работы художницы приобретены Художественным фондом России, частными коллекционерами России, США, Германии и других стран.