Каждая вторая лошадь в Урюпинском районе, а их здесь, по данным ветслужбы, около 300, пасётся в табуне фермера из Акчернского поселения Василия Гаврилова. Коневодство для него больше чем бизнес. Тут целая крестьянская философская система.
Родом из детства
Можно сказать, что Василий в седле вырос. Отец работал конюхом в колхозе, и после школы Василий первым делом шел на конюшню. Здесь для него начинались другие уроки. На конюшне он получил закалку воли: лошадьми управлять – это не коров пасти, и свой первый заработок. Так конюхом и остался, причём рулил колхозным табуном в двести голов один, хотя по штатному расписанию ему полагался напарник. А потом колхоз рухнул, коней вслед за остальным скотом пустили на колбасу.
Василий подался в фермеры и, как только более-менее встал на ноги, стал собирать свой табун.
– Ну, как без лошадей можно в деревне? Тех же коров с козами на чем пасти, не на джипе же? – объясняет он свой выбор.
Да и нет у Гаврилова джипа. Обходится вазовской «десяткой» и уазиком, хотя хозяйство у него, по районным меркам, крупное – 1600 гектаров пашни плюс ферма КРС на семьдесят голов.
– Так я лучше в технику деньги вложу или коней прикуплю, чем навороченное авто за бешеные деньги.
Первые полтора десятка конематок привез из Заволжья. Собирал поголовье из разваливающихся хозяйств, у таких же лошадников, как и сам. Это были животные условной местной породы со всеобъясняющим названием – рабочая.
– А мне хотелось завести чистопородных, скаковых. И когда летом в 2004 году обанкротилась Урюпинская госконюшня, я отправился выкупать коней. Продавали их чуть не даром – по десять тысяч рублей. Но у меня как раз с деньгами трудно было. Наскреб только на три головы. К кому я только не ходил, чтобы дали мне отсрочку до осени, пока урожай не продам. Все отмахнулись... Почти три десятка элитных коней ушли на мясокомбинат.
Спасенные же тогда жеребец и пара конематок доживают у него свой не столь великий лошадиный век. Получилось, в нашем казачьем краю лошади – главная гордость казака – оказались нужны лишь крестьянину. Ни один из местных атаманов и старшин за госконюшню тогда не вступился. С теми, кто, вырядившись в казачью форму, машет шашкой с высоких трибун, Василий дел иметь не хочет. «Это ряженые, а не казаки», – говорит он.
«За державу обидно»
Именно эта верещагинская фраза и читалась в тот момент на лице Гаврилова. Потом заговорили о скачках, которые должны были пройти не так давно в районе и не прошли. И обиды в его глазах стало еще больше.
Здесь нужно рассказать, что скачки возродились в районе шесть лет назад. Проводились вначале на приз главы Урюпинского района. Но потом власть от скачек стала устраняться, пока совсем на них рукой не махнула: не наше дело.
– А чьё же оно тогда? – вопрошает Гаврилов. – Ну ладно, чиновникам не нужно. Так ведь и рядовым урюпинцам не особо надо. Мы вместе с еще одним коневодом сколько раз предлагали пустить шапку по кругу среди фермеров, городских предпринимателей, не великие же деньги нужны. Вопрос последних скачек был 100–120 тысяч рублей. Так никто не согласился, хотя если всех собрать, с каждого не больше одной тысячи рублей придется. Разве это деньги?
А посмотреть задаром на скачки все приезжали, да еще нам завидовали: вот, у вас лошади есть. Так заводите своих, кто мешает?
В соседних районах коневодство возрождается быстрее. С завидной регулярностью проходят скачки в Алексеевском, Новониколаевском районах.
– В середине октября ездили на скачки в Михайловский район. Так там вместо трибуны судья на тракторной тележке стоял. Зато участников много было, призы хорошие, зрителей много. Все довольны остались. А у нас и трибуна капитальная, и ипподром образцовый, а толку – ноль, – горюет Василий.
Лечение лошадьми
Потому-то Гаврилов ни на чью поддержку давно не рассчитывает. Тянет свой воз все дальше и дальше. И давние мечты становятся реальностью. В денниках стоят девять чистокровных лошадей верховой и русской рысистой породы. Но это в его коневодческом оазисе. А в родном хуторе Гаврилова, где не так давно по дворам было с полсотни рабочих лошадок, сейчас их осталось три. Радоваться бы людям, что хоть кто-то о конях помнит, так нет.
– Злость откуда-то в людях. Живут по принципу, мне ничего не надо, лишь бы у соседа ничего не было, – вздыхает фермер.
И словно в подтверждение этих слов вскоре после нашей с ним встречи Гаврилову подожгли сено, треть запасов ушло в дым. Ясно, что кто-то из односельчан постарался.
Но не везде по России так. В последние лет пять-шесть спрос на рабочих лошадей пошел в гору. К фермеру приезжают купцы из Пензенской области, Татарстана. Хотя распродавать живой капитал фермер не любит. Так, если на выбраковку.
– Единственное, в прошлом году сразу продал под тридцать голов. Засуха доконала, денег взять неоткуда. Лошадки выручили. Сейчас рабочая лошадь от 35 тысяч рублей идёт, – поясняет он.
Тут в голосе у фермера грусть прорезается: его конеферма прямо за хутором стоит, но никто из школьников, как в детские годы Василия, сюда после уроков не бежит.
– Ко мне из города родители с детьми приезжают, а местным почему-то все равно. Хотя я ни с кого денег не беру, приходи, учись, катайся. Иппотерапией даже нервные болезни лечат. Да и здоровым в наше время порция душевного спокойствия не помешает. Зачем от такого лекарства отказываться?
В музее науки волгоградцев сажают на гвозди 
Батон для Ленина и «молитва филолога». Как студенты привлекали удачу 
Общение с лошадьми позволяет лечить тяжелые болезни 
Летний отдых: волгоградцы могут покорить волну и проехаться на коне