Мы 20 лет живём в новой стране, которая называется Россия. Страна Советов осталась лишь в воспоминаниях. Кто-то помнит её как страну детства или юности, кто-то как великую державу, кто-то как страну лагерей и дефицита. Так стыдиться или гордиться нам страной нашей памяти, страной СССР? Каждый решает сам. Но в любом случае мы должны помнить, потому что вычеркнуть 70 лет истории – грешно. Поэтому мы открываем новый проект «АиФ» – НП» «Ностальгия по СССР», в рамках которого ждём ваших воспоминаний: о событиях, людях, эмоциях. Мы ждём ваших писем по адресу: 400066, Волгоград, а/я 156 или на e-mail: kamin-aif@mail.ru, а пока публикуем воспоминания журналистов редакции.
Ёлка с мандаринами
Детство моё было сугубо советским. Вот настропалённая в школе и родителями, я кричу бабушке: «Да нет бога на небе! Как он может быть, если самолёты и ракеты там летали, а на облаке его не заметили?» Бабушка, царствие небесное, мудро молчит и тихонько говорит: «Вырастешь – поймёшь». Поняла, бабушка…
Вот мама с бабушкой до хрипоты спорят «про Сталина». Мама ругает сталинизм и «Гулаги», а бабушка испуганно шепчет: «Тише ты, «они» всё слышат». Много позже я узнала, что бабушку, учительницу начальных классов, безуспешно пытался завербовать НКВД, чтобы она доносила, о чём рассказывают родители.
А какой у меня был страх: вдруг не возьмут в пионеры, вдруг я недостойна, у меня ж по поведению тройка… Взяли, но я была плохой пионеркой. Галстук завязывала неаккуратно и на нем всё время появлялись чернильные пятна. А как я ненавидела чёрно-бурую школьную форму! Хотелось быть красивой девочкой, но бурый цвет убивал мечту на корню. А кто не помнит колготки, которые собирались гармошками-складочками на коленках?
Мандарины появлялись у нас только под Новый год. И теперь он для меня всегда ассоциируется именно с этим запахом.
Вот мы гуляем компашкой во дворе и никого не боимся. А чего бояться, если слов «педофил» и «террорист» мы даже не слышали? А чего бояться, если тебя знают взрослые всего двора и всегда придут на помощь?
Недавно смотрели с сыном «Операция «Ы» и другие приключения Шурика». Как можно было пить газировку из общего стакана прямо на улице? А ведь пили, причём автоматы с газировкой не ломали вандалы и не боялись заразы из общего стакана! Почему, когда дядя не уступил место женщине в автобусе, его забрала милиция? И ведь уступали! И ведь милицию уважали! А потом всё это растеряли… Обидно.
Туристы ездили за колбасой
В конце восьмидесятых волгоградцы ездили за продуктами в Москву.
Многие из них числились туристами: туры выходного дня оплачивали профсоюзы (была такая благодать). В качестве руководителя эти группы полтора года возил и я, получая за то небольшую плату.
На вокзале нас должен был встречать гид, но «туристы» разбегались, едва выйдя из вагона. Мне же лучше: во-первых, ни за кем присматривать не надо, во-вторых, ездил я в белокаменную тоже не музеями любоваться, а за едой и ширпотребом. В-третьих, от разбежавшихся туристов оставались талоны на обед. Каждый стоил 1 руб. 47 коп., так что в столовой я мог набрать еды почти на 50 рублей.
Но рассиживаться в кафе было некогда, приходилось срочно становиться во все очереди, которые встретишь на пути. Особой разницы не было, за чем стоять – за пылесосами, апельсинами или обувью. Самые шустрые – себе и на продажу. Ведь купив детскую куртку за 30 руб., можно было её в том же универмаге толкнуть рублей за 45. Ну, а особо предприимчивые занимали очередь в разных местах, человек через двадцать, и продавали уже эти места. В день можно было сшибить столь нехитрым способом рублей 200, месячную зарплату хорошего специалиста.
С рук шло всё подряд – спекулянты предлагали билеты по 100–250 целковых в Большой театр, хотя стоили они не больше четырёх рублей; очередь в ресторан за пятёрку (туда тоже было не пробиться).
Поезда в Волгоград, Воронеж и Иваново до того пропахли колбасой, что можно было пить, не закусывая. Что на обратном пути «туристы» и делали, обмывая покупки.
За всё время мне как руководителю группы настоящие туристы попались только дважды. Одни были металлургами, которым дефицит оказался до лампочки, и пить они начали в родном городе, поэтому четверо закончили поездку в столичном вытрезвителе. Другая группа служила в торговле, колбасу и шмотки эти люди имели и дома.
В «Минск», как в театр
Самые мои яркие воспоминания о советском периоде – походы с родителями или бабушкой в «Гастроном», впоследствии известный как «Минск». К походу в этот совдеповский супермаркет, где полки украшали пирамидки из плавленых сырков да консервных банок, готовились заранее. Наряжались, как на культурную акцию, так сказать, выход в люди – себя показать, да и на очередь посмотреть тоже. Цель акции выражалась не в процессе покупки, а в обсуждении новостей «сарафанного» радио.
Мы, детишки, любили этот «храм торговли» за особую атмосферу, волнующий запах конфет и настоящего шоколада. И волнующий момент истины – наблюдать, как кто-то из взрослых протискивается от продавца с видом победителя, сжимая в руках забавной формы бутылки кефира или простокваши с праздничного цвета шляпкой на горлышке.
А ещё родители иногда брали меня в задумчиво-тихий городишко Ленинск. С двух сторон квартал с «фамильным» домом дедушки и бабушки окружали высокие рощи тополя, обрамлявшие ерик Тутов и Ахтубу. На поляне среди деревьев не было мусора, а увидев где-либо консервную банку или клочок газеты, моя бабушка Тася с укором говорила: «Вот здесь были грязнули-хулиганы! Как нехорошо, недобро!». Бабушка Тася, боже ты мой, как хорошо, что не дожила до окаянных дней, где мусорной пластиковой дряни едва ли не больше, чем травы. Выдержало бы подобное зрелище чуткое учительское сердце?
Одна жвачка для всего класса
Моё детство прошло в небольшом провинциальном городке, где взрослые даже не задумывались о том, что дети допоздна гуляют одни. Вернее всем двором играют в «казаки-разбойники», прыгают с гаражей, доказывая свою смелость. А зимой всей оравой катаются на горках. Катаются до изнеможения, стоя, лёжа, вприсядку, пока варежки и гамаши не станут мокрыми от снега. О, эти незабываемые гамаши! Их носили все: и пятилетние малыши, и тринадцатилетние подростки. Новому поколению в нейлоновых колготах, с оголённым животом и в дождь, и в стужу, этого не понять. А зря! Может быть, благодаря гамашам мы смогли сохранить здоровье. И стать мамами и папами.
До сих пор помню острое чувство радости, когда в наш городок изредка привозили мороженое в стаканчиках. Мы тогда шиковали – покупали целый ящик мороженого и ставили его на балконе. Боже, какое это было наслаждение! Мы сестрой съедали по три-четыре штуки мороженого за раз. И всё время удивлялись, почему мама с папой отказываются, это ж так вкусно.
А первая жвачка в моей жизни! Мы передавали её друг дружке, пробуя на вкус. Чтобы вернуть утраченную сладость, макали в сахар и снова жевали.
Советские вожди – отдельная тема. На них мы равнялись, о них мы пели, читали стихи. Одной из первых стихотворных поэм, после «Мойдодыра» и «Тараканища» Чуковского выученных наизусть, была «Ленин и печник» Твардовского. Я помню, как умер Брежнев. Это одно из моих детсадовских воспоминаний. Помню, как мы с подружкой рассмеялись и нас одёрнула воспитательница: «Вы что – Брежнев умер. Три дня надо грустить!». Не поверите, и мы грустили!
Недавно старшая дочь спросила: «Мама, а что такое эсэсэсэр?» Это слово она прочитала на футболке. И что ей было ответить? Только то, что это страна, которую мы потеряли.
Капитаны местного бизнеса отправились в Советский Союз 
В Волгоградской области есть дом ненужных родителей 
9-летний Сережа Захаров победил рак 
Без армии волгоградцы с трудом находят работу 
Волгоградец повторил подвиг Александра Матросова