В музее истории Волго-Донского канала, что в Красноармейском районе Волгограда, готовится к открытию уникальная выставка «Россия, годы учебы в лагере». Она посвящена судьбе военнопленных, строивших Волго-Дон. Сами военнопленные отмечают в своих воспоминаниях, что к ним «ястребы НКВД» относились лучше, нежели к соотечественникам, «врагам народа».
«И здесь живут люди?!»
Когда впервые житель Вены, известный литератор-критик, в прошлом строитель Волго-Дона Эрвин Петер по приглашению российской стороны побывал на месте подневольной юности, пожилой австриец настоятельно попросил свозить его в Бекетовку.
«Хочу посмотреть места, где размещался наш лагерь военнопленных», – просто пояснил своё желание седовласый улыбчивый австриец. Барак для пленных оказался целёхонек и возвышался именно там, где бывший вояка вермахта оставил его полвека назад. В окнах красовались застиранные занавески, между выросшими корявыми деревьями сушилось бельё. «И здесь живут люди?! – ужаснулся Эрвин. – Ваши сограждане! За что вы их так?!».
– Во время плена мне было 16–20 лет, – вспоминает Эрвин Петер. – Как-то сильно заболел, выжил я тогда только благодаря святой русской женщине, работавшей медицинской сестрой, которая от себя и от своих детей отрывала кусок хлеба и приносила мне.
- Волго-Донской канал, как известно, был построен в удивительный срок – три с половиной года, – рассказывает директор музея истории Волго-Дона, кинопублицист Валентина Сорокалетова. – Панамский канал с ненамного меньшим уровнем развития инженерной техники строился в десять раз дольше. Секрет «стахановских темпов» прост – на стройке трудилось колоссальное количество людей – в общей сложности 300 тысяч человек, включая сотню тысяч заключённых ГУЛАГа и 100 тысяч военнопленных 26 разных национальностей».
Письма издалека
Само название выставки «Россия, годы учёбы в лагере» взято из книги-воспоминания одного из участников «ударной сталинской стройки» князя Штольберга-Вернигероде, гражданина ФРГ, а шесть десятилетий назад – 20-летнего рядового вермахта. Сам Штольберг, прежде чем попасть на Волгодонстрой, был осуждён как... опасный военный преступник.
«Обычная юридическая уловка, позволяющая оставить после войны на территории Союза миллионы военнопленных, – поясняет Валентина Сорокалетова. – По международным конвенциям по окончании боевых действий все военнопленные должны быть отпущены. В советском руководстве решили иначе – миллионами фабриковались «липовые дела», рядовым вермахта приписывалось участие в карательных отрядах СС, выносились расстрельные приговоры, которые тут же «гуманно» заменялись на 20-25 лет исправительных работ.
Из личных вещей строителям разрешалось иметь лишь то, что они могли надеть на себя, да кружки-ложки. Тем, кто выполнял дневную норму выработки, не имел взысканий, разрешалось писать письма родным. Письма старательно выводили на специальных треугольниках международного «Красного Креста». «Дорогая мамуля! Не беспокойся, если я долго молчу. Как и прежде, у меня со здоровьем всё в порядке. С 24 августа нас перевели на новый объект, так что было много дополнительных хозяйственных хлопот…».
Между строк читалось другое. В барачных лагерях, особенно в бекетовском, свирепствовали эпидемии, лютовало лагерное начальство. Отношение простых сталинградцев и наших «зк» к пленным было много проще.
«Мой русский язык – это язык зэков и бродяг, – просто написал в воспоминаниях уроженец Саксонии Хайн Майер, до войны студент закрытого Гитлером Берлинского театрального училища. – На моих глазах в сухом строящемся шлюзе расстреляли группу немецких офицеров за саботаж, на моих глазах в котлован с большой высоты упал русский рабочий. Сам я трудился в бригаде Вольфгана Лидиха разнорабочим. К нам, пленным, охрана НКВД относилась даже лучше, чем к заключённым русским».
Каменщик Карл Зигельков на внешние ситуации обращал куда меньше внимания, нежели Хайн. Зато во время работы разработал собственную философскую теорию четырёх ступеней овладения мастерком.
«Первая ступень – движения судорожные. Постоянно сосредоточен на поверхностной цели обработки камня. Ступень вторая – одухотворённость. Я – участник внутреннего общения между камнем и инструментом. Ступень третья – элегантная. Каждое движение приносит истинное наслаждение творца. Кто услышит мольбы камня о высшем, тому откроется ступень четвёртая – мастер становится отстранённым зрителем извлекаемой им помимо собственной воли мировой гармонии. Камень – любимое существо».
Такого не найдёшь даже у Шаламова с Солженицыным с их пронзительными лагерными вещами!
«По дороге в лагерь с работы мы встретили колонну русских женщин с музыкальным сопровождением, – пишет Зигельков. – Женщины с красивыми широкими славянскими лицами были заключёнными. Обмен взглядами, улыбками, искренние порывы навстречу другу другу во взглядах, эмоциях – строгие солдаты охраны не поняли нашего настроения. А ведь это была больше, чем встреча людей в неприютной степи. Это словно взгляд в новый неизведанный мир. Где все мы – и русские, и немцы – свободны!».
Наша справка
В течение 1949 - 1952 годов были построены канал длиной 101 километр, 96 сложных гидротехнических сооружений, из них 13 судоходных шлюзов, три плотины, 17 дамб. Было вычерпано 150 миллионов кубометров земли и уложено 3 миллиона кубометров бетона.
Как будет выглядеть новая набережная 
Как делали звуковое оформление Мамаева кургана 
Сергей Щербаков: «Революция должна произойти в мозгах» 
Не хотим поступаться принципами - и не надо! 
Спор с прошлым. Что думают об идее переименования города волгоградцы