Вынуждали делиться. Как боролись с коррупцией в казачестве в Царицыне

Волжский историк Андрей Клушин славен тем, что установил точную дату основания села Верхняя Ахтуба  - 10 марта 1757 года. Село уже исчезло с лица земли, сейчас его территория является частью современного Волжского. 

А пытливый краевед  продолжает свои изыскания в Российском государственном архиве древних актов в Москве. Его усилия увенчались успехом: недавно в руки ученого попал любопытный документ, представляющий в новом свете историю местного казачества. 

Дубовка - город богатых невест

- Этот документ проливает свет на одну из местных тайн: как волжское казачество из самого захудалого за какие-то два десятилетия  стало очень зажиточным, - рассказывает Андрей Клушин. 
Волжское казачество было официально образовано  в 1734 году  указом императрицы Анны Иоанновны. А уже в 1777 году Екатерина II упразднила его за участие в Пугачёвском бунте. Короткая, но яркая история местного казачества стала важной вехой в судьбе нашего края. 

Изначально в Волжское казачье войско записали  самых бедных донцов. Но уже через двадцать лет ситуация резко изменилась: волжские казаки стали богатыми людьми, и «записаться в казаки» стало очень непросто. Клушин отмечает, что даже родные племянники тогдашнего атамана Персидского вынуждены были шесть лет ждать, пока освободится вакантное место. Лучшие представители донского казачества охотно брали в жёны дочерей волжских казаков, например, жительниц Дубовки, так как приданое было знатное. Что же произошло?

Золотишко с Ахтубы

Ответ на этот вопрос исследователь обнаружил в документе, датированным  1738 г. В челобитной на высочайшее имя волжский казак Никита Зубков жаловался на произвол, учинённый заместителем атамана Персидского Семёном Игнатьевым. 

Дело было так. Никита Зубков  сидел в компании других казаков, когда к ним подошли два малоросса и, показав старинные «татарские золотые монеты»,  предложили поменять их на действовавшие тогда российские деньги. Когда их спросили: «Откуда золотишко?», ответили: «На Ахтубе нашли, выкопали».

Зубков возмутился: мы, жители Дубовки, не имеем права собирать и продавать «татарские деньги», нам предписывается только собирать на татарских развалинах кирпичи для строительства Царицына и Дубовки. А какие-то пришлые люди как ни в чем не бывало занимаются копательством и присваивают себе найденное. Возвращаясь к вопросу руин золотоордынских городов,  Клушин отмечает: кирпичи этих развалин в наших краях использовали издавна. Установлено, что храм Иоанна Предтечи в Царицыне был построен из золотоордынского кирпича, не говоря уже о многих зданиях Дубовки, Астрахани. 

Но одно дело - стройматериалы, и совсем другое - монеты и ценные предметы, найденные на развалинах и в земле. Их ещё со времен Петра I полагалось сдавать царицынскому коменданту, а затем в государственную казну. Так что «чёрные копатели» XVIII века явно нарушали закон. 
Казака-правдоруба вызвали к заместителю атамана Игнатьеву, где избили и пообещали «превратить в мешок с костями»  и бросить «в турму», если он не прекратит недозволенные  речи.  Но Зубков не испугался и написал челобитную «на самый верх», намекнув на связь «чёрных копателей» с атаманом Макаром Персидским и даже самим комендантом Царицына Петром Кольцовым. 

Наверху казака Зубкова услышали. Во всяком случае,  атаман Персидский  попал под следствие. Началось разбирательство. Оно продолжалось два года. Под суровый взгляд «ока государева» попал и царицынский комендант Кольцов. Они отчаянно оправдывались, дескать, мы на найденные в земле ценности живём и служилый люд содержим. Так сказать, организовали самофинансирование одной отдельно взятой территории. И их… простили. Высочайший вердикт по этому делу вкратце можно обозначить так: «Делиться надо». Причём имелся в виду не госбюджет, а рядовые волжские казаки. Это весьма неожиданным образом характеризует межбюджетные отношения того времени. С тех пор всё, что можно было найти в земле, стало оседать в карманах не только местной верхушки, но и остальных казаков.