Говорят, снаряд дважды в одну воронку не падает. Оказалось, «ядерный» может упасть и трижды. Так, семья майора авиации в отставке Виктора Титаренко столкнулась с радиацией трижды: Семипалатинск, Чернобыль и отголоски японских событий…
Привязанные к радиации
Лейтенант Титаренко с семьёй в 60-м году прошлого века прибыл в распоряжение командира тяжелой бомбардировочной дивизии дальней авиации, базировавшейся на аэродроме Чаган Семипалатинского полигона ядерных испытаний. Позывной секретного аэродрома был «пушистый», хотя жизнь там таковой отнюдь не была.
– С 1949 по 1963 год атмосферные ядерные взрывы проводились каждую неделю, – рассказывает Виктор Титаренко, – всего было произведено более 400 атмосферных взрывов. Сначала появлялось световое излучение, потом ударная волна, а в небе возникал гриб. Часто направление ветра после взрыва шло прямо на городок. Государство прекрасно понимало, какой это яд. И, поверьте, слово «ужасное» к этой ситуации не применить как слишком мягкое. Лётная дивизия вместе с обслуживающим персоналом насчитывала тысяч 12 человек, из них не меньше процента получили лучевую болезнь, многие умерли. А как иначе могло быть, если у самолётов плавилась от радиации противоатомная краска?
Дважды на полигоне проходили демонстрации против испытаний. В ответ прилетели «крючки» из КГБ, тогда их так называли, проводили «беседу», запугивали, а потом заваливали апельсинами и ширпотребом, чтоб не жаловались на плохую жизнь…
– В тюрьме лучше, понимаете, – возмущается лётчик, – кто могли убежать, те убежали сразу. Остались старики, одиночки и военные. Я был членом партии, давал присягу Родине, куда я мог деться? Всё имущество в домах круглосуточно стояло привязанным фалами (стропами от парашюта. – Авт.), чтоб во время взрыва не упало.
Смерть по соседству
– От радиации даже и не прятались, – вспоминает Виктор Васильевич, – от неё ведь и метровый слой земли не спасает. А бомбоубежищ не было и в помине. Атомный взрыв наблюдать страшно и противно. Меня один раз прямо на взлётном поле застал. Объявления не слышал, шел спокойно, вдруг яркое освещение, ярче тысячи солнц, глаза закрыл, на землю упал, потом ударная волна, треск такой, как в эпицентре самого сильного раската грома, а ударной волной с меня чуть штаны не сорвало. От места взрывов до жилых строений было менее 100 км, обычно от 70 до 40 км.
В 63-м году атмосферные испытания были запрещены, вместо них начались подземные. Так лётчик застал подземный взрыв с четырьмя зарядами, причём взорвалось только три. На месте взрыва образовалось озеро диаметром в 300 метров и глубиной в 75 метров. Самолёт Титаренко пролетал на бреющей высоте (в пяти метрах над озером), делая замеры радиации, никакой защиты лётчиков и машины не было. Что стало потом с оставшимся зарядом, Виктор Васильевич не знает и по сей день.
Видимо, на людей было наплевать: ни специальной медицины, ни изучения влияния радиации на организм, ни хороших врачей, ни средств защиты не было. Зато был детский сад и школа. К моменту перевода Виктора Титаренко из Семипалатинска в 1966 году у него уже было двое детей. У обоих наследие полигона до сих пор сказывается на здоровье. От постоянной радиоактивной пыли у Виктора Васильевича начались проблемы с глазами, всё прошло, как только семья вырвалась оттуда.
Полигон был засекречен, поэтому в личном деле лётчика не указали ни название части, ни уровень полученной радиации, как будто шести убийственных лет и не было.
В 1986 году Виктор Васильевич возвращался с Украины к месту службы. Недалеко от украинско-белорусской границы сновали люди в белых халатах, мчались машины с сиренами. За 200 километров до Москвы его остановил первый кордон. Там была яма с дезраствором, по которому надо было проехать несколько раз для обработки колёс, потом его самого обработали дезинфицирующим раствором и только тогда сообщили о чернобыльской катастрофе.
Семипалатинские лётчики облучались каждый день, ликвидаторы ЧАЭС умирали от лучевой болезни, а по дороге к Москве, которая далека от этих событий, стояли аж два кордона…
Виктор Титаренко уволился в запас за полгода до присвоения звания подполковника после перенесённого микроинсульта – тоже наследия Семипалатинска.
Атомная война с государством
Несмотря на то, что на полигоне было произведено более 400 атомных взрывов, государство выплачивает компенсации и льготы только по двум из них: 1949 и 1962 года. Почему? Вопрос без ответа. Только в феврале волгоградский суд признал Виктора Титаренко подвергшимся радиационному воздействию вследствие ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне с получением суммарно накопленной дозы облучения более 25 бэр. Для этого пришлось собирать справки из Казахстана, выписки с места службы, а потом доказывать своё право в суде.
– Теперь мне полагается порядка 3,5 тысячи рублей, – невесело улыбается Виктор Титаренко, – плюс различные льготы. А недавно областная администрация приняла решение премировать нас аж 300 рублями. Вот как нам, рисковавшим жизнью, смотреть в глаза щедрых руководителей? Смотрите, карта автомобильных дорог: перед катастрофой на ЧАЭС Припять есть, на картах после аварии – нет. Они что, думают, если с карт убрать, взрывы семипалатинские не признавать, то людских трагедий как будто бы и не было? И ведь ничего не изменилось с советских пор. У меня сейчас дети на Камчатке. По телевизору заверяют, что там всё спокойно, а на самом деле они уже все дозиметры и билеты на материк расхватали, люди у терминалов с билетами днюют и ночуют. А официально всё хорошо. Зря человечество стало атомом заниматься, зря…
ДОСЬЕ
Виктор Васильевич Титаренко родился в 1937 году в г. Михайловке Сталинградской области. Ушел в отставку в должности командира отдельной авиационной эскадрильи в г. Энгельсе. За время службы пролетел всю страну: от бухты Провидения до о. Грембел и от Северного полюса до Кушки. Налетал 6,5 тысячи часов. Награды: ордена «За службу Родине в ВС СССР» и «За верность воинскому долгу», также награждён 10 медалями.
В Японии заработал атомный реактор, отключенный 15 лет назад 
Волжанин путешествует по урановым рудникам 
Трагедия в «Белладжио»: год спустя