Коренной француз Франсуа Модеме в 2014 г. бросил всё и уехал в Донецк. Там он выучил русский язык, принял православие, воевал в легендарной бригаде «Пятнашка». И решил, что он отныне связан с Донбассом навсегда.
Журналист «АиФ-Нижнее Поволжье» познакомился с Франсуа во время своего пребывания в Волгограде на Всероссийском историко-просветительском форуме «Курс молодого бойца. Информационный фронт».
Зов сердца
Анна Выстропова, «АиФ-НП»: Франсуа, не имея русских корней, вы приняли решение связать свою жизнь с нашей страной. Почему? И почему именно Донбасс?
Франсуа Модеме: Это зов сердца, желание познакомиться с закрытым для иностранцев миром. С детства мои лучшие друзья — это потомки русских эмигрантов. Ребята с особенным менталитетом, характером. Вместе мы поступили в военную академию во Франции и вместе осознали в 2014 г. — пришёл момент, которые даёт нам редкий шанс сделать для России что-то очень важное.
Нас тянуло познакомиться с фантастическими людьми Донбасса. Мы ехали на неделю в Донецк, а остались на всю жизнь. В 2015 г. я полгода прослужил в интернациональной бригаде «Пятнашка», затем получил паспорт ДНР. В Донецком национальном техническом университете стал преподавать французский язык. Нас приняли с распростёртыми руками и открытыми сердцами и простые жители, и бойцы.
Потом началась моя музыкальная карьера — в 2018 г. я стал солистом-вокалистом Донецкой филармонии и параллельно поступил на первый курс Донецкой музыкальной госакадемии им. С. С. Прокофьева.
— Знаю, что вам пришлось вернуться с началом спецоперации...
— 24 февраля 2022 г. я пришёл в место сбора, чтобы записаться добровольцем. Через неделю нас отправили в Мариуполь, и сразу мы попали в городские бои. Там находились до того момента, пока не сдались боевики на «Азовстали». У нас были артподготовки из десятков пушек и миномётов, которые длились 45 минут без перерыва. Я был и в самой «Азовстали», под землей, среди бесконечных комнат и коридоров.
— Вы хорошо говорите по-русски. Учили язык ещё во Франции?
— Мне помогли друзья, с которыми мы приехали в Донбасс. Сначала переводили, но я быстро стал осваивать язык. К слову, наша тройка друзей так и осела в Донбассе. Правда, сейчас я работаю в основном в Самаре, солист Самарского академического театра оперы и балета им. Д. Д. Шостаковича.
Самара — чудесный город с замечательными для музыканта возможностями, но всей душой я рвусь в Донецк, на теперь уже мою Родину.
— Что вы увидели в жителях Донбасса? Что позволяет им стоять на рубежах Русского мира уже почти десять лет?
— Шахтёрский характер — это не пустое слово. Абсолютно все, кто сегодня живёт на этой земле, сами или рабочие, шахтёры, или их прямые потомки. Работники офисов, торговли, врачи и учителя, музыканты и актёры — они так или иначе носители этого духа, стержня, характера — твёрдого, сильного, глубокого. Они обладают и физической силой, и силой духовной, и высокой культурой. Потому что жизнь настолько сложная, тяжёлая, что зачастую только культура помогает найти в ней некую мягкость, которую просит душа. Сыграть после тяжёлого рабочего дня вечерком на скрипке? Да! Простой рабочий после смены на заводе или на шахте идёт с любимой в театр послушать Верди или Чайковского? Да! Это про Донбасс. И это уникально.
Это наш фронт
— Наша нация всегда, а особенно остро сегодня, осознавала своей миссией идею сохранения, спасения Русского мира в общемировом, общекультурном смысле. Вам эта идея близка?
— Очень близка! Я уже почти как десять лет окунулся с головой в русскую культуру — прежде всего музыку, литературу, живопись. Культурный фон России — он один в своём роде, он очаровывающий и мне наиболее близкий. Дух захватывает от ощущения, что ты живёшь в стране, где всё неповторимо! То, что русской культуре, её славянским корням навязывается извне, претит ей и очень бросается в глаза. То, что не проросло в контексте именно этого континента, очень раздражает.
— Есть мнение, что сегодня русская культура как раз переживает катарсис, самоочищение от навязанного в своё время извне.
— Действительно, это так. И уверен, что всё у нас получится. Вижу положительные знаки после тридцатилетней борьбы за спасение разрушаемой Руси. Сегодня она набирает силы и восстанавливается. Сегодня, например, в музыке мы возвращаемся к корням, ищем народные мелодические ткани. Плохая музыка, плохая литература, насаждаемые, антиславянские — чем это не попытка разрушения страны, цивилизации? И это длилось долгие десятилетия.
Конечно, не запрещено иметь японский или итальянский ресторан, но развивать иностранную бестолковую музыку как массовую, использовать американские или иные клише в архитектуре и литературе опять-таки массово — это шаг к уничтожению русской культуры, попытка отчуждения народа от своих корней. И мы будем с этим бороться, это наш фронт.
— Сегодня, имея большие коммуникативные возможности, нам сложно донести свой голос, свою правду до Европы. Нас не слышат. Это на самом деле так?
— Если мы не донесли информацию до Европы и США, то мы не достигли своей цели? А в этом ли цель? Это лишь 10% населения Земли. Эти страны уже не актуальны в плане истории, это вымирающие нации, не имеющие будущего, в отличие, например, от Индии или Китая. Тесные союзнические контакты в Африке, Южной Америке, Азии — вот правильный выбор.
— Когда-то великим империям — Германии, Франции — вы сегодня отказываете в шансе на возрождение?
— Увы, уже давно понятно — эти страны невозможно восстановить. Все нити, связывавшие их с прошлым величием, к сожалению, порваны. По сути, коренного народа в этих странах не осталось, так кто будет восстанавливать утерянное под давлением гегемонии? Рождённое когда-то достояние: Гёте, Шиллер, Бизе, Мольер, Шекспир, Штраус — это наследие общемировой культуры.
А современная деградация Европы, я считаю, нас вообще не должна волновать. Для нас сейчас главный вопрос — возрождение истинной русской культуры.
— Поддерживаете ли вы связи с родными, с Францией?
— Во Франции не бываю и мало с кем поддерживаю связь. А вот родители в Донецке были два раза — в 2018 и 2019 годах. Они мной гордятся, но им сложно преодолеть языковой барьер, и они не понимают нравы, речь, традиции России.
Работать на вечность
— Сегодня на почве, подготовленной СВО, наблюдается культурный прорыв — в поэзии, музыке, документальном кино. Этот пласт военной тематики вам близок?
— Очень близок, но тенденция эта пока только зарождается, она ещё в абсолютно зачаточном виде. 1941 год, начало войны, а уже какие песни появились? «Священная война», «Давай покурим» и многие другие. Каждый месяц войны появлялась вечная песня, которая не умрёт никогда. Донбасское восстание идёт уже почти десять лет. За это время что было создано соразмерное? Нет базы, потому что долгие годы отсутствовала государственная политика в отношении культуры, утрачены академические школы, вернуться к этому непросто. Почему задача написать оперу на тему «Русской весны», донбасского восстания не стоит на государственном уровне, не поощряется Министерством культуры? Работать надо не на сегодняшний миллион в карман, а на вечность. И понимать, что творчество — это не праздник, это служба.
— Как нести эту службу сегодня?
— Очень уважаю творческие инициативы артистов, которые приезжают на СВО с концертами. В сентябре прошлого года я сам создал в Донецке агитбригады из знакомых музыкантов и с удовольствием продолжил бы эту деятельность, сам бы пел для бойцов. Жду предложений, я открыт для всех! Это очень нужная, важная работа. Ребята там, в окопах, нуждаются в каком-то отдохновении души. Эхо этих выступлений обязательно отзовётся в вечности, как концерт Лемешева на фронте в 1942 году.
