«Бомжи всегда смотрят вниз». Кто возвращает бездомных к нормальной жизни

Не приведёт ли экономическая обстановка к росту числа бездомных? Можно ли из маугли сделать человека, и как вернуть бомжу надежду? 

На эти и другие вопросы ответил Олег Шарашкин, директор Кировского центра социальной помощи лицам без определённого места жительства.

Макаренко для бомжей 

Наталия Гладкая, «АиФ-Волгоград»: – Олег Иванович, вам, как бывшему учителю, нелегко, наверное, работать с вашим контингентом? 

Олег Шарашкин: – Наоборот, школьный опыт мне очень помог. Хотя я 14 лет отработал в школе и представить себе не мог, что у нас в стране будет много бездомных. Судите сами. Мы принимаем лиц, потерявших способность к самообслуживанию и передвижению. Часто это инвалиды с детства. Семью потеряли - и больше за ними некому ухаживать. Но бывает и по-другому. Например, есть у нас незрячий беженец. Он жил и работал у земляков, а как ослеп - выгнали. Куда ему деваться? Только к нам.

Ещё к нам попадают жертвы техногенных катастроф и пожаров. Хорошо, если погорельцев пустили к себе в дом родственники, а если таковых нет? 

По своим психологическим качествам мужчины - это «собаки». Они «дрессировке» поддаются, и им утраченные навыки можно привить заново. А женщины - это «кошки». Если женщина попала в подвал, её сложно вернуть к человеческому образу жизни.

Направляют в центр и матерей-одиночек, оказавшихся в трудной жизненной ситуации.  Как правило, это сироты. По выходу из детдома государство даёт им квартиры, но сирот «разводят» чёрные риэлторы, и остаются такие мамочки без жилья. Это в чистом виде Маугли! Не умеют стирать, готовить, гладить, делать покупки, оформлять в госучреждениях документы! Их везде надо водить за ручку, учить пользоваться бытовыми приборами. Некоторые из них начисто лишены материнского инстинкта. У неё ребёнок кричит, а она гулять! И, наконец, половину койко-мест у нас занимают лица без определённого места жительства. Слово «бомж» у нас запрещено. Мы называем их получателями услуг или клиентами. Кстати, с 1 июля у нас откроются дополнительно 50 мест для лиц, попавших в трудную жизненную ситуацию. Хочу попросить социальные, профсоюзные и трудовые организации направлять таких людей к нам на реабилитацию.

На самом дне. Истории нескольких бомжей одного города

Читать далее

- Многие вас не поймут. Скажут, зачем государству тратить деньги на презренных? 

- Но государство не может выбрасывать людей! На то оно и государство, чтобы поддержать соотечественника. 

Кроме того, мы осуществляем профилактику распространения туберкулёза и кожвензаболеваний. Мы выявляем это сразу же при поступлении и отправляем новичков в специализированные диспансеры. Дальше мы подопечных документируем, психологически реабилитируем, социализируем, возрождаем навыки труда, обеспечиваем одеждой (уличную отправляют в дезкамеру, чтобы убить платяную вошь и прочую пакость. - Прим. авт.), стараемся трудоустроить.

Через наш центр прошли тысяч десять подопечных. И среди них - два кандидата наук. Один астроном, но это была откровенно спившаяся личность.

Некоторые постояльцы даже семьи заводят. Правда, пока только мужчины. По своим психологическим качествам мужчины - это «собаки». Они «дрессировке» поддаются, и им утраченные навыки можно привить заново. А женщины - это «кошки». Если женщина попала в подвал, её сложно вернуть к человеческому образу жизни. 

И вот одного из подопечных мы устроили рабочим на дачу к одинокой женщине, директору. Всё официально - договор, зарплата. И вдруг через месяц он пишет заявление, что покидает наше учреждение, поскольку все его проблемы решены. Они стали жить вместе. И я спустя полгода его встретил: одет шикарно, плечи назад, смотрит вверх. Бомжи, кстати, всегда вниз смотрят.

Стиль подворотни. Как и где одеваются пермские бездомные?

Читать далее

- А вообще какие-то человеческие качества остаются?

- Когда человек приходит из подвала, у него остаются навыки первобытного выживания. Например, он может стать клептоманом. Зато там они становятся тонкими психологами. Мы вот с вами и сто рублей не выклянчим, а они - мастерски. А социальные навыки теряются полностью: становится пыткой бритьё, чистка зубов, сон на чистом белье. 

Кандидат наук 

- А опустившиеся интеллигенты к вам приходили?

- Через наш центр прошли тысяч десять подопечных. И среди них - два кандидата наук. Один астроном, но это была откровенно спившаяся личность. Хотя до уровня десятиклассника мы его подтянули…

Но второй был феномен! Дело было так. Заходит к нам старенький бомж и говорит: я кандидат наук, бывший директор техникума, почётный житель такого-то города, возьмите меня в учреждение. И достаёт из носового платка… ордена! Жена его рано умерла, остались сыновья, а он и сам не заметил, как дети стали наркоманами. «Бьют, - говорит, - они меня, отбирают пенсию. Да, квартира на меня оформлена, но я ж не выгоню детей, поэтому и ушел». 

- А преступление в отношении самих скитальцев совершаются? 

- Часто они сами провоцируют агрессивную молодёжь. Скинхеды или наркоманы нападают на них, избивают. Ведь на просто прохожего не каждый подонок решится напасть. А бомж - существо безобидное. Это как животное обидеть. 

- О себе бомжи говорят как о животных - такое ощущение, что механизм эволюции пошёл обратно…

- Есть  вера, надежда, любовь. Так вот. Любовь пропадает первой, потом - вера, а когда пропадает надежда - всё. Наступает безысходность.

Если дать бездомному квартиру, она тут же станет притоном. Работа его не удержит. Сначала его надо социально реабилитировать, чтобы он понял - он человек!

- Что нужно, чтобы бомж снова стал человеком: дать квартиру, работу или уважение?

- Если дать квартиру, она тут же станет притоном. Работа его не удержит. Сначала его надо социально реабилитировать, чтобы он понял - он человек! Надо ему доверить что-то, чтобы он в себя поверил. Я иногда оставляю сто рублей в кабинете и «случайно» выхожу. И если он, зная, что его никто не видит, эти деньги не возьмёт, значит, он возвращается к человеческому образу. Чехов говорил: интеллигентный человек это не тот, кто ведёт примерный образ жизни на виду у всех, а тот, кто не совершит дурной поступок, даже когда его никто не видит.