26 апреля в Волгограде у здания бывшего военкомата на ул. 13-й Гвардейской Дивизии можно будет увидеть группу немолодых мужчин. Каждый год они, представители общероссийской общественной организации «Союз «Чернобыль», собираются на этом месте в годовщину аварии.
Соберутся и в этом году, тем более что с момента чернобыльской катастрофы исполнится 35 лет. Времени прошло немало, и с каждым годом ликвидаторов остаётся всё меньше...
А вокруг стояло лето...
После аварии, случившейся 26 апреля 1986 года в районе четвёртого энергоблока Чернобыльской атомной электростанции, ликвидировать последствия ЧС отправились более полумиллиона человек. Из них пять с половиной тысяч человек прибыли из Волгоградской области. Среди них был и полковник в отставке Дмитрий Нестеренко.
– В мае 1986 года почти сразу после праздников меня вызвали в Ростов-на-Дону, в штаб Северо-Кавказского военного округа тогда ещё Вооружённых сил СССР, – вспоминает Дмитрий Алексеевич. – Там сообщили, что решением политотдела штаба округа меня направляют в Чернобыльскую зону.
– Знаете, что самое трудное было в Чернобыле? – делится Нестеренко. – Это вовсе не работа, мы её выполняли безо всяких вопросов. А вот атмосфера была вокруг какая-то тревожная, давящая. Хотя на дворе стояло лето – птицы пели, дождями, свежей листвой, ароматными травами пахло. Но мы ощущали себя как на войне, только вслепую сражались с кем-то невидимым и коварным...
По воспоминаниям Дмитрия Алексеевича, даже клубника в том году в зоне отчуждения АЭС выдалась размером с кулак, а на огородах картофельная ботва была выше человеческого роста. Как именно действует на человека радиация, многие тогда не представляли.
– Одежду меняли очень часто, – говорит Нестеренко. – Вот только ботинки привёз из зоны домой по неосмотрительности. Через какое-то время замерил излучение от них, а они фонят сильно. Пришлось выкинуть.
«На станциях женщины плакали»
– Я как офицер запаса железнодорожных войск был призван вскоре после аварии, – вспоминает другой ликвидатор, член правления реготделения «Союза «Чернобыль» Геннадий Долженко. – Знаете, что мне запомнилось? Мы добирались до места ликвидации аварии на спецпоезде. И на некоторых станциях пожилые женщины при виде нас, побросав свою торговлю на перроне, бежали за поездом, рыдали. Думаю, они вспоминали войну, когда на запад так же шли эшелоны с нашими войсками...
По словам Долженко, главная задача железнодорожников заключалась в поддержании в рабочем состоянии рельсовых путей, по которым с АЭС вывозили остатки уцелевшего топлива. Для этого использовали специальные двенадцатиосные спецвагоны-тяжеловозы.
– Я работал в зоне аварии спустя два года после взрыва, в 1988 году, – вспоминает полковник в отставке Владимир Егоров. – Тогда саркофаг вокруг повреждённого энергоблока уже был, но требовалась дезактивация всех объектов, где ещё теплилась жизнь: энергохозяйства, здания ОКС – отдела капитального строительства, всех дорог и подъездов к станции. Засел в памяти один случай: провели мы в очередной раз плановую дезактивацию ОКСа, но дозиметры не успокаивались. Оказывается, сквозь окно просочилось несколько песчинок с радиоактивной пылью. Пришлось, удалив пыль, помещение чистить заново.
Опрошенные нами ликвидаторы находились в зоне аварии кто несколько недель, кто месяц-полтора. Но этого хватило, чтобы вся их жизнь поделилась на «до» и «после». Все нынешние чернобыльцы имеют целый букет болезней, связанных с отдалённым воздействием радиации на организм.
Ликвидаторы скупо сетуют: лет 10 назад в Волгограде ликвидировали специальную аптеку для чернобыльцев, где можно было централизованно получить необходимые бесплатные препараты. В наши дни перечень бесплатных препаратов есть, но на 50-70%, как этично выразился один из наших собеседников, этот список «формальный» – в реальности для лечения заболеваний нужны другие, куда более дорогостоящие лекарства. С монетизацией льгот более 10 лет назад смешными теперь выглядят натуральные выплаты не только на лекарства в 150 рублей в месяц, но и на санаторно-курортное лечение. Реальные путёвки стоят в десятки раз выше той самой 1 тыс. рублей в год, что государство выделяет каждому чернобыльцу на эти надобности.
«Для нас всё-таки главнее человеческое внимание, сама память, что мы есть, мы живы, – говорит Владимир Егоров. – А урок из той трагедии пусть человечество извлечёт на все времена. Главное – мы защитили тогда от последствий аварии не только свою страну, но и всю Европу. Правда, про это теперь мало кто помнит...».
