Письма из Сталинграда. О чем писали солдаты своим любимым

В фондах музея-панорамы «Сталинградская битва» хранятся тысячи фронтовых писем. Большую их часть принесли в музей родственники тех, кто эти строчки писал и получал.

«Мы отдельно собрали те письма, в которых солдаты пишут о любви, – рассказывает Анатолий Гордияш, заведующий отделом музея «Память». – Героев этих писем уже нет в живых. Читая их, можно только поражаться: мы боимся в sms написать «люблю» или «целую», а тут такие слова».

Милая моя кукла

Все фронтовые письма проходили цензуру. То, о чем писать было нельзя, тщательно зачеркивалось, а порою письма и вовсе не отправлялись адресату. Cолдаты знали, что их строчки, написанные для любимых, прочитает посторонний человек, и старались свои чувства сдерживать. Но это не всегда получалось.

«Радость моя, как мне хочется видеть вас, обнять, прижать близко к сердцу, поцеловать свою радость, своего близкого друга жизни, – писал своей жене Зинаиде Иван Якубовский, полковник, в период Сталинградской битвы командир 91-й танковой бригады. – Милая моя Зиночка, ты не представляешь, какая во мне сейчас радость – я получил небольшую открытку, которую писала рука самого близкого, самого любимого человека, писала милая жена. Милая Зиночка пиши хоть каждый час, твои слова в письмах пока будут ободрять меня на подвиги в борьбе против банд фашизма. Милая, живи спокойно, смотри за собой и детьми, люби их, уважай маму. Поцелуй их за меня и скажи, что так велел их папа. Они, наверное, подросли, потому что их мать любит и ни в чем не отказывает, хотя сейчас очень трудно. Милая, жалей маму, она тебе много в чем помогает. Поцелуй ее, скажи, что это целую ее я».

Семья Ивана Якубовского была эвакуирована в первые дни войны. Долгое время полковник не получал от них известий, искал семью через родственников и знакомых. Только в конце 1941 года он получил письмо от жены. И тогда радости его не было предела:

«Милая моя кукла, я очень много времени тебя разыскивал. Я написал около 30 писем, и только вчера был для меня счастливый день. Я получил от своей милой Зиночки маленькое письмо, которое несколько раз читаю. Милая моя кукла, как я счастлив, я нашел свою жизнь, свою семью, которую люблю, о которой всегда думаю. Милая Зиночка, ангел мой, как я рад, мне хочется получать от тебя письма, живые любимые слова моей милой жены. Мне хочется тебя видеть, обнять, поцеловать, прижать к сердцу свою куклу. Как мне было тяжело, когда я не знал, где ты, где дети и мама. Всякие мысли приходили в голову о судьбе твоей, и сейчас в голове светлая мысль – моя семья живет и здравствует».

Полковник Якубовский прошел всю войну. Вместе с женой он прожил больше 40 лет до смерти Ивана Игнатьевича в 1976 году.

И до любви дожить едва ли…

Письма были для солдат единственным способом узнать, что его родные живы и здоровы. Валентина Евтушенко в письме своему мужу Василию Заболотоневу, чтобы показать, как вырос их сын, обвела ножку и ручку мальчика.

«Здравствуй, дорогая жена Валечка и миленький сынок Левочка, – писал пулеметчик Василий Заболотнев в ответ. – Письмо твое получил. Был очень рад, что ты обрисовала в нем Левочкину ручку и ножку. Валечка, береги сына как саму себя, уважай себя, не заинтересовывайся другим, будь такой, какой была до того, как я ушел».

Некоторые защитники Сталинграда в своих письмах, не стесняясь цензуры, могли говорить на очень деликатные темы. Вот что писал летчик Николай Заикин своей подруге Лидии:

«Многое я, Лидочка, передумал за эти последние два месяца. Небольшой томик стихов К.Симонова всегда у меня в кармане. Как быть, по какому пути нужно жить. В наше военное время есть два варианта морали:

Вот это Лидочка один путь, путь большинства, тут говорится, что это путь для тех, кто послабей душою. Но, Лидочка, не нужно забывать что:

Вот тут то и вся загвоздка, вот от этой последней фразы у многих слабеет душа. Как быть? Есть другой путь! Вот он:

Я уже заранее знаю, что тебе более приемлем вот этот второй вариант. Ведь правда? И ты, Лидочка, веришь, что я живу по этому варианту морали! Да так оно и есть, но знаешь, иной раз так обидно бывает, обидно до слез. Вот, например, мне понравилась простая хорошая девушка. Я за ней ухаживал, но от последнего шага сберегает дружба юности. Я думаю о будущем этой девушки, мне жаль ее скомпрометировать в глазах общества, потом я уеду и вряд ли уже до любви дожить. А тут появится какой-нибудь фрукт, какая-нибудь тыловая крыса (что еще обиднее), какой-нибудь подлец, и то, о чем я так много думал, произойдет очень быстро и легко. И как говорит Симонов:

Вот мне снова опять на фронт, где и мысли не будет о девушке, а тут есть возможность не только думать, но… и испытать женскую ласку. Правда!

Лидочка, то о чем я сейчас напишу, будет звучать, возможно, очень странно, но ты отнесись к этим фразам серьезно. Знаешь, Лидочка, если полюбишь кого-нибудь (когда-нибудь), то прошу тебя, пусть он будет смелый человек, который не прячется за спину товарищей во время опасности, а смело смотрит ей в глаза. Если же произойдет обратное, то мне будет очень больно и обидно. Одним словом, чтобы он был вполне достоин тебя».

Николай Заикин был награжден орденом Отечественной войны I степени за подвиг в боях над Сталинградом. 17 марта 1943 года летчик погиб во время боевого вылета.

Лишь бы были живы

За письмами стоят истории многих семей. Командир седьмой авиашколы Петр Фомин и учащаяся фельдшерско-акушерской школы Анна Тихонова познакомились в Сталинграде в 1932 году на вечере отдыха. Тогда Петр сказал про Анну: «Одна такая в Сталинграде, на ней и женюсь».

«Здравствуй дорогая Анечка, сегодня день у меня исключительный, а причиной тому служит то, что вот ровно как месяц прошел, и я сегодня узнал, что моя крошка здорова, – писал Петр своей жене с линии фронта. – Конечно, как водится, я спал и тут целый хоровод ко мне, кричат «танцуй и баста, иначе ничего не дадим». Пришлось лезгинку оторвать. Ты, милилько, представляешь мой восторг, когда я увидел своими глазами знакомый почерк и теплые ласковые слова, где сказано, что моя крошка здорова. Милая Анечка, целую тебя крепко, ну а уж встретимся, прижму и расцелую еще крепче».

Письма с фронта жене летчик обычно начинал с нежных слов в ее адрес и только потом писал о своих делах, о том, что его ранили в бою, о судьбе знакомых:

«Он с Райкой все время ругается в письмах, а ей в одном написал, что «да, мол, я в тебе ошибался, недаром мне говорили, а я не послушал». Она ждет его приезда и хочет окончательно добиться да или нет, но он уже с машинисткой здорово завязался».

Петр верил, что их с Анной история закончится хорошо:

«Будь здорова и береги себя, Нюсечка, не отказывай себе ни в чем, сохрани здоровье, разобьем гадов, заживем дружно и любя, лишь бы были живы».

5 июня 1942 года самолет Фомина был сбит. Тогда жене пришло известие: «Ваш муж, находясь на фронте, не вернулся с боевого задания». Петр был взят в плен и отправлен в глубь Германии в концлагерь Дахау. Вместе с другими летчиками он попытался бежать, связанными руками избил охранников, спрыгнул с поезда на ходу. Беглецы хотели добраться до фашистского аэродрома, чтобы захватить самолет, но немцы нагнали их всего в нескольких километрах от цели. В Дахау, в печах крематория оборвалась жизнь Петра Фомина. Анна узнала об этом лишь через 40 лет.

Будь моей женой

Командир взвода танков на Сталинградском фронте Константин Растопчин и врач Татьяна Смирнова в письмах пережили целый роман. Когда они познакомились в госпитале, Константин уже прошел Сталинград. После выздоровления и отправления на фронт танкист начал писать своему врачу. Он влюбился, а она не отвечала взаимностью, но согласилась быть другом солдату.

«Я вновь представлен (к награде – прим. ред.), только прошу без поздравлений. Слишком большой «синяк» от первого представления. Отпразднуем, когда получу. А не получу, так тоже плохого ничего нет. Надеюсь, что Татьяна встретит меня, даже если я вообще ничего не заслужил. Ведь мы с тобой друзья? А значит, важен сам факт встречи, а не кляча под расшитым ковром».

Через год переписки Татьяна в финале одного из писем написала слово «Целую».

«В последнем письме мне не понятен конец. Ты что, Татьяна, ошиблась? Написала «целую» или смеешься надо мной? За такое ты меня ругала, помнишь?», – писал ей в ответ Константин. А потом Татьяна сообщила: «... моя свобода окончилась, и, наверное, на всю жизнь». Она вышла замуж.

«Прочитал, перечитал, опять прочитал. Покурил, еще раз прочитал. И все не могу поверить... Нет! Это неправда!!! Таня! Скажи, что это неправда?! – писал в ответ Константин. – Я предлагаю свою дружбу при наличии любых условий и без всяких оговорок. Коль не достоин большего, и этому буду очень рад... Ты дорога мне, как человек, которому я многим обязан и которого я ЛЮБЛЮ! Надеюсь, что перемена твоей жизни не помешает... писать Косте».

Они продолжали переписываться. Муж Татьяны вскоре погиб. Константин пытался поддерживать ее. А в День Победы опять же в письме сделал ей предложение: «Мы победили... Таня! Пусть этот день, будет и моим и твоим личным праздником. В этот день мне хочется крикнуть во весь голос, что у меня есть лучшая из лучших, подруга на войне, подруга на все мое... будущее. Таня! Будь моей женой!». Она согласилась. Пожениться Татьяна и Константин смогли только в 1947 году. Мирную жизнь они прожили в городе Котельниково Волгоградской области. У них родилось двое детей – Наталья и Владимир. Они то и передали в фонд музея письма своих родителей.

Здесь мы научились ценить дом

Есть в архивах музея письма немецких солдат, которые они отправляли из сталинградского котла. Их передали на хранение сотрудники НКВД.

«Любимая, мы все еще окружены. Надеюсь, Бог смилуется и поможет нам вернуться домой, иначе все потеряно. Мы не получаем ни посылок, ни писем. Любимая, не злись на меня. Не думай о том, что я пишу тебе так мало, я много думаю о тебе», - писал солдат Хельвир Брайткройц жене Хильдэ.

«Вы может быть там, на Родине, думаете, что на рождество тут закончится война. Тут вы сильно ошибаетесь, здесь далеко до этого, как раз наоборот, теперь наступит зима, и это очень подходит нашему брату. Много приветов и поцелуев», - так закончил свое письмо жене Марго солдат Фриц Бах.

Фельдфебель Руди в письме своей любимой поднял очень сложный для него вопрос:

«Я все время думаю, не должен ли я сдаться в плен. К решению я еще не пришел, это очень тяжело. Да, если бы это были французы, американцы, англичане, но у русских не знаешь, не лучше ли добровольная пуля. Я только желаю всегда, если мне не суждено остаться в живых, чтобы тебя по жизни вела счастливая кривая. Я тебя слишком сильно люблю, чтобы отдать другому мужчине, но я также знаю, что ты слишком молода, чтобы одной идти по жизни. Поэтому я желаю от всей души, чтобы ты еще раз нашла мужчину, который будет приносить тебе счастье и успокоенье, как это пытался сделать я».

Несмотря на практически безвыходное положение, немецкие солдаты верили, что еще увидят своих любимых. Ефрейтор Венер отправил в письме жене Хоти небольшое сердечко, вырезанное из бумаги.

«Любимое маленькое сердечко! Дальше это не будет продолжаться, мое маленькое сердце, мы будем громить кольцо вокруг нас из последних сил и, если продержимся и выстоим, приду здоровый домой. Твоя любовь и твоя преданность даст мне силы, чтобы пройти через все это», - писал он.

«Я мечтаю сейчас днем и ночью о тебе, думаю о последней нашей встрече. Это было так прекрасно, - обер-ефрейтор Вилли Никс в письме жене Труди. - Если бы мне удалось еще раз получить отпуск, было бы отлично. Здесь мы научились ценить дом и все, что с этим связано. «Наш насущный хлеб дай нам сегодня». 100 грамм хлеба в день! Что это значит при таких морозах в 35-45, можешь себе представить. Любимая, как я скучаю по тебе, невозможно описать. Мечтаю снова пережить счастье оказаться в твоей тесной квартире рядом с тобой. Думай о будущем. Будем вместе надеяться на лучшие времена, когда мы будем вместе. Целую тысячу раз».

В музее нет данных о том, что произошло с немецкими солдатами, авторами этих писем. Но, вероятнее всего, они погибли или попали в плен.