В канун Дня защитника Отечества мы поговорили с экс-командиром штурмового отделения отряда «Бессмертный Сталинград» 20-й гвардейской мотострелковой дивизии Игорем Воробьёвым.
«До этого всё было детским садом»
– Игорь Александрович, ещё осенью 2022 г. вы отправились на СВО добровольцем. Что вами двигало?
– До того момента, как попасть на передовую, я 20 лет прослужил в отделе особого назначения УФСИН, дослужился до звания подполковника внутренней службы. В сентябре 2022 г., когда объявили частичную мобилизацию, решил, что как-то это не справедливо – сотни тысяч мужиков отправились на передовую, а тут я продолжаю находиться на «гражданке», подполковник спецназа, да ещё с опытом горячих точек. В итоге мне только и оставалось, что записаться на СВО добровольцем.
У меня и некоторые родственники по мужской линии – кадровые военные или фронтовики. Дедушка, Николай Филиппович Воробьёв, брал в 1945 г. Берлин. Отец участвовал в чеченском конфликте, даже собственную свадьбу отгулял в форме.
– Как к вашему решению отнеслись близкие?
– Мама немного всплакнула, а супруга Евгения за 20 лет моей службы в УФСИН уже ко всякому привыкла. Помню, как-то в середине нулевых прямо с одного из застолий с родственниками меня выдернули на службу по тревоге. Думал, она учебная — час-два пройдёт, и окажусь дома. Вернуться обратно довелось лишь спустя три недели: в Кабардино-Балкарии ловили банду боевиков, и мы, спецназ УФСИН, оказались там напрямую задействованы.
– В чём особенности СВО в сравнении с теми же конфликтами на Северном Кавказе?
– Выскажу здесь мнение одного боевого товарища по нашему отряду «Бессмертный Сталинград», у него опыта участия в военных конфликтах больше моего: «Когда-то я думал, что в Чечне был ад, потом прошёл Сирию, думал, сложнее, чем там, уже не бывает. И только будучи в СВО, осознал – до этого всё было детским садом».
Это я к тому, что на Украине против нас, помимо военной машины этого государства, воюет альянс из десятков государств: с мощным оружием, огромными ресурсами, наёмниками или военными спецами. Там в бою приходится, мягко говоря, непросто.
– Что сложнее всего?
– Сложнее даже не ощущение постоянного смертельного риска, а просто очень сильно устаёшь физически, выгораешь и эмоционально. Один мой боевой товарищ с позывным «Крым» недавно вспоминал, как его взвод семь часов вёл плотный бой с противником, ни на секунду не отвлекаясь. Даже губы у людей трескались без воды. При этом ты постоянно перемещаешься в «бронике», в амуниции, которая весит немало, пот градом льётся, от обезвоживания порой голос пропадает.
Залегли под огнём в чистом поле
– Хорошо помните первый бой?
– Первое боестолкновение произошло под Марьинкой (ДНР. – Авт.) в начале 2023 г. Нашей штурмовой группе была поставлена задача с боем овладеть опорником, который был оборудован «немцами» (так наши бойцы называют ВСУ в быту. – Авт.) перед хорошо простреливаемым открытым пространством. Всё поле перед позициями противника было плотно нашпиговано противопехотными минами.
Нашей группе дали танк в поддержку, однако, получив два прямых попадания из РПГ, танк поддержки попросту развернулся, а нам пришлось залечь в чистом поле. Время – ночь, кругом мины. И тут «немцы» со своих позиций открыли в нашу сторону плотный огонь. Правда, им в голову не пришло, что мы находимся сейчас на открытой местности, поэтому весь огонь вёлся ими по лесопосадке чуть в стороне. В такой ситуации приняли вполне оправданное решение – незаметно отойти.
«Ждуны» замечены не были
– Удалось ли пересекаться с местными жителями? Как они сейчас воспринимают наших бойцов?
– Когда наш отряд ещё только проходил боевое слаживание на территории ЛНР, предварительно нас инструктировали, что с местными вблизи линии боевого соприкосновения следует быть настороже – мол, и сочувствующие украинским властям «ждуны» попадаются, и даже лазутчики, осведомители.
Как-то я с товарищами попал в местный храм на воскресную службу. Мы были поражены – там одни женщины. Ответ пришёл, когда батюшка начал творить молитву «За здравие воинов». Целый час перечислял имена ушедших на фронт жителей, воевавших за ЛНР добровольцами.
Надо ли говорить, что при такой ситуации местные к нам относились как к близким родственникам – и стираться-купаться в дом иной раз пускали, домашними пирогами угощали. Разумеется, идеализировать людей, что десятки лет жили в иных общественных условиях, также не стоит. Но основная часть жителей однозначно за жизнь с Россией.
«Пришлось покочевать по госпиталям»
– Год назад вы получили серьёзное ранение. Как это случилось?
– «Затрёхсотили» меня, когда наш полк выдвинулся в наступление серьёзными силами. Нашей штурмовой группе необходимо было отвлечь на себя огневой ресурс опорника, что опасно выпирал на пути наступления фланговым выступом. Причём разведка с воздуха показала, что на вооружении у «немцев» там есть даже «джавелины» (иностранные противотанковые комплексы. – Ред.).
С опорником мы ввязались в бой сразу несколькими группами и в конечном итоге задачу выполнили. Но в ходе боя меня контузило близким взрывом мины, сильно раздробив стопу ноги. Пришлось покочевать после по госпиталям, перенести немало операций.
Нелегко пришлось и домашним. Сначала супруге сообщили негласно, что я погиб, а чуть позже всё же «приободрили»: вроде выжил, но потерял ноги, а позвоночник перебит. Всё выяснилось, лишь когда я смог дозвониться домой из очередного госпиталя в Питере. У меня тогда из-за контузии пропадала память. И тут мне один из волонтёров в госпитале подарил среди прочего блокноты-ручку, и я неожиданно для себя на бумаге вывел автоматически какие-то цифры. Понял, что это за номер, тут же его набрал, говорю: «Я жив, относительно цел».
– Сегодня вы возглавляете региональную ассоциацию ветеранов СВО. Насколько долго пришлось привыкать к гражданке?
– Адаптироваться особо не пришлось – и сейчас у меня постоянно идёт общение с боевыми товарищами, нередко занимаюсь их делами. Сразу после нашего разговора еду договариваться о доставке на передовую партии необходимых грузов для наших ребят. Бываю на полигоне Прудбой, где бойцы проходят переподготовку. Часто встречаюсь со студенческой молодёжью, школьникам. Помогаем участникам СВО в плане юридической, социальной поддержки. Законы прописаны важные, но как обычно, гладко лишь на бумаге. А чтобы кому-то реально помочь, приходится вникать в историю каждого бойца, что называется, с головой.
– Грозит ли вчерашним воинам аналог афганского, чеченского синдрома?
– С таким явлением, считаю, вернувшиеся с горячих точек ребята сталкивались вследствие крайнего невнимания к себе. Сегодня ситуация кардинально другая – в обществе колоссальная поддержка армии, какой не было пожалуй, со времён Великой Отечественной. Люди стали гордиться формой, карьера военного стала почётной и престижной.
Конечно, бывают исключения. Но что мы хотим, если нам лет 30 после развала СССР внушали, что армия нам не нужна, что кругом в мире у нас друзья. Реальность оказалась иной – не сможем защитить свои интересы с оружием – нас попросту не станет.
Элита здорового общества – это врачи, учителя, хлебопашцы, но главное – его защитники. Искренне верю, что в в нашу армию будут устремляться лучшие умы, люди чести и совести. И книги, фильмы про армию появятся во множестве, достойные и настоящие.
