Иногда, чтобы найти себя настоящего, приходится пройти непростой и небыстрый путь. Так случилось и у волгоградца Сергея Мироненко, который покинул страну ещё в лихие 90-е в поисках лучшей жизни. Жизни обеспеченной, комфортной и, как хотелось верить, счастливой. Какой она оказалась там на самом деле, наш земляк рассказал «АиФ»-Нижнее Поволжье».
«Откуда в Ирландии такое?!»
– Я родился и вырос в Волгограде, в 1993 г. окончил школу, поступил в сельхозинститут (к моменту моего выпуска это уже была сельхозакадемия), – вспоминает иерей Сергий. – У нас был экспериментальный факультет, созданный по немецкому образцу. В 1997 г. я и ещё несколько студентов побывали в Германии на практике. Впечатление на меня это произвело сильнейшее, особенно на фоне российских реалий 90-х годов – дефолтов, кризиса. …Европа с её уровнем достатка, благоустроенности, уверенностью людей в будущем, в своей стране и собственной безопасности представляла тогда разительный контраст.
Я задался целью выехать за границу поработать, а, возможно, и остаться. Два года искал пути. Получить визу, вид на жительство, разрешение на работу – всё это было очень сложно, к тому же миграционный рынок был сильно криминализован. Но я не отступал, и, наконец, всё случилось.
Тогда на сильнейшем экономическом подъёме была Ирландия, стране остро не хватало рабочей силы, рабочие визы выдавали всем подряд. И в 2000 г., выучив английский, я сумел получить такую визу. Уехал работать как раз в сферу сельского хозяйства – нет, не специалистом, а просто разнорабочим. Но для меня это не имело значения – я был очень настроен на западный формат. На момент отъезда мне было 24 года.
– А как отнеслась к этому семья?
– Супруга отчасти разделяла мои взгляды. В Ирландии мне чудесным образом удалось достаточно быстро найти рабочее место для жены, через четыре месяца она уже приехала ко мне.
Был перед самым отъездом момент, который я потом не раз вспоминал. Когда уже ждал визу в Москве, чтобы скоротать несколько дней, съездил в Троице-Сергиеву Лавру. Причём первый раз в жизни поехал не как турист, не просто поглазеть на роспись храмов и послушать хор. Понимая, что передо мной открывается новый путь с огромными знаками вопросов, я волновался и, как мог, просил у своего небесного покровителя Сергия Радонежского помощи и заступничества на неведомой для меня земле. Понимал, что перемены будут внешними, но нужны и внутренние.
И вот когда я приехал в Ирландию, через месяц на улице ко мне подошёл один местный житель, пожилой уже человек, и спросил, не из России ли я? Тут надо пояснить, что Страдбалли, где я поселился, – это небольшой городок графства. Там всего лишь 2000 жителей, и каждого приезжего сразу замечают. Выяснилось, что я там первый человек из России! Мой новый знакомый очень этому обрадовался и спросил, а не хочу ли я увидеть православный храм?
Я ушам своим не поверил – откуда в ирландской глуши, в 80 км от Дублина, может быть такое?! Поверить было тяжело тем более, что этот храм изначально строился как русский православный.
Выяснилось, что храм построили в середине 90-х годов XX века, а сам этот пожилой человек, Адриан Косби, перешёл в православие из англиканской церкви за несколько лет до строительства. Адриан не выдержал обновлений, которые бесконечно происходят в западной церкви. Последней каплей стало то, что к ним прислали священника-женщину…
Духовные поиски – а Адриан умный, интеллигентный и образованный человек – привели его к православию. Он принял крещение, причём крестил его архиепископ Берлинский и Великобританский Марк – его имя не раз упоминается в известной книге «Несвятые святые» митрополита Тихона.
– У кого возникла идея храма?
– У Адриана. Он был землевладельцем, выделил участок из своих земель, кое-какие средства на строительство у него имелись.
Строительство – это отдельная история. Когда стены возвели на метр, деньги кончились… Помолились с епископом перед чудотворной иконой Курско-Коренной Божьей Матери, привезенной из Нью-Йорка. А потом средства начали поступать из разных стран мира –из Америки, Австралии, Англии. Слали деньги потомки известных в России фамилий, например, Голицыны. Помогали и местные жители, те, которые тоже перешли в православие. Постепенно образовалась небольшая православная община. Одним из прихожан, кстати, стал сын барона Врангеля – Алексей Петрович Врангель. Его жена, Диана Врангель, жива по сей день.
И вот здесь произошло моё воцерковление – за тысячи километров от России.
– Как вы думаете, почему именно там?
– Знаете, вдали от Родины внутренний сенсор начинает гораздо чувствительнее и глубже улавливать то, что с ней связано. Я далеко не один такой – знаю многих, кто начал воцерковляться, уехав из России.
Началось с того, что сразу после приезда жены я решил – нам с супругой нужно повенчаться. К моему удивлению, она согласилась. День венчания стал поворотным для нас.
Меня удивляли люди, которых мы там встречали. Думал: как же так? Вот она, ирландская католическая земля, но здесь принимают православие, строят русский храм, проводят службы, причём служить специально прилетает английский священник из Лондона. Прилетает по своему желанию, ему никто за это не платит из-за отсутствия средств у общины. Поразил и архиепископ Марк. По национальности он немец. Будучи выдающимся лингвистом, он пришёл к православию через духовную глубину славянских языков и впоследствии стал митрополитом в Русской православной церкви за границей.
Всё это заставило задуматься – не пропустил ли я что-то в своей жизни такого, что нашли эти иностранцы? Это мотивировало интересоваться больше и глубже православием и российской историей.
В 2010 г. я начал помогать в алтаре. В 2014 г. архиепископ Марк в Лондоне постриг меня в чтецы (к тому моменту прошло уже семь лет, как объединились русская и зарубежная православные церкви). В 2017 г. я стал священником, учась заочно в семинарии. Начал служить в том самом храме в честь местночтимого ирландского святого преподобного Колмана Оговальского в Страдбалли, с которого всё началось.
Начиная с детского сада
– Знаю, что в конце 2023 г. вы вернулись в Россию, в Волгоградскую область. Почему?
– Во-первых, поменялись обстоятельства – родители стареют, им всё больше требуется помощь. Другая причина – мы увидели жизнь на Западе изнутри, за 20 с лишним лет была возможность всё проанализировать.
Розовые очки сползали примерно в течение лет пяти. Какое-то время я пытался их удержать, но со временем всё отчетливее начал понимать: образно говоря, «не все так гладко в датском королевстве».
Духовное переформатирование европейского общества происходило на моих глазах. Наши старшие сыновья родились в 2002–2003 годах, и когда пришло время вести их в школу, нас там уже встречал плакат «Быть геем – это нормально».
Я всегда думал, что ирландцы очень консервативны, и на них эти веяния никак не повлияют. Когда я приехал туда, говорить на темы ЛГБТ было просто неуместно, это вызывало усмешку.
Но через несколько лет всё начало меняться. Мы убедились: это элгэбэтэшное лобби – оно там не просто сильное. Оно наимощнейшее! Произошло внедрение в сознание определённых программ, то самое «окно Овертона» стали сознательно двигать.
И тем не менее я продолжал верить в ту чистую, добрую консервативность ирландцев, которая не даст изменить их христианское сознание. Но когда в 2015 г. был проведён референдум с целью изменить Конституцию и указать, что семья – это не союз мужчины и женщины, а всё что угодно, то результат был ошеломляющий: 62% ирландцев поддержали это.
Так на моих глазах переформатировали целую страну. И люди сейчас действительно в это верят и поддерживают искренне. А чтобы никто не сомневался, ЛГБТ-идеи преподносить начинают с детского сада.
Супруга работала в педагогических госучреждениях, и с педагогами проводили работу, объясняли, как внедрять мотивационные программы для детей в плане изменения пола. В итоге почти в каждом классе есть дети, которые меняют пол. А когда один школьный преподаватель из Лимерика в силу религиозных убеждений отказался мальчика звать девочкой, его уволили, а после посадили.
Старшие дети у нас окончили школу в Ирландии, но сами же настоятельно рекомендовали, чтобы их младшая сестра там не училась…
Интерес к духовной жизни в Ирландии упал катастрофически, и если раньше в воскресенье храмы были полны людей, в церковь шли все от мала до велика, то теперь этого нет и близко! Храмы закрывают – в них нет ни прихожан, ни священников. В бывших храмах открывают спортивные клубы, рестораны… Если бы кто-то раньше мне сказал, что за 20 лет можно уничтожить интерес к вере в стране с более чем тысячелетней историей христианства, я бы не поверил. Но это произошло.
О карьере и доходах
– А заработки, достаток? Ведь многие уезжают туда, рассчитывая на высокий уровень жизни.
– По сравнению с Волгоградом заработки в Ирландии значительно выше, но и цена проживания тоже высокая. В Дублине вы уже не найдёте дом в аренду дешевле, чем за 200 тыс. руб. в месяц, а ещё добавьте коммунальные платежи (около 30 тыс. руб.). Там очень дорогой транспорт, бензин — 180 руб. за литр, и всё это при минимальной зарплате 220 тыс. руб. Таким образом, в семье должно быть постоянно два дохода, пока кто-то не добьётся серьёзного продвижения по службе.
– Вам удалось там сделать карьеру?
– Да, удалось. Я начал с разнорабочего на ферме, дошёл до должности начальника отдела в крупной химической лаборатории. Для этого пришлось уже там получать второе высшее образование. То есть возможности для профессионального роста там есть, но надо понимать, что до момента зарабатывания придётся пройти долгий путь. Иностранцев там сейчас видимо-невидимо, отношение к ним предвзятое, конкуренция растёт. Исключением можно считать высококвалифицированных IT-специалистов, всем остальным придётся сложно.
– И тем не менее многие наши сограждане продолжают уезжать за рубеж в поисках свободы и демократии…
– Чтобы понять какую-то страну, там надо жить, и не один год, надо вникнуть во все процессы. Поэтому все наши а-ля либералы, которые были на Западе проездом и которые думают, что всё там гладко и красиво, и так и будет, когда они туда приедут, они глубоко ошибаются.
Там, например, полностью отсутствует свобода СМИ. Это у нас до недавнего времени спокойно вещали оппозиционные каналы, которые могли обвинять кого угодно в чём угодно и бездоказательно поливать грязью. Там это невозможно в принципе. Медийное пространство там не место для дискуссий, максимум, о чём могут идти споры — это местечковые проблемы, но тоже не все.
За 23 года, что я прожил там, я не слышал в медийном пространстве ни разу ни одной позитивной новости о России. Как это может быть?!
Не думайте, что ситуация обострилась сейчас, ничего подобного, образ России как идеологического врага создавали там всегда, он был необходим. Это другая внедряемая программа, заточенная на одно – контроль поведения населения через страх.
Единицы людей, которые находят альтернативные источники информации, хотя они есть. Например, таким источником был до его закрытия канал RT. Те, кто из местных смотрел его, говорили: включаем RT, чтобы узнать правду, а потом смеёмся над западными новостями. Но народ по большей части уже не способен к поиску этих альтернативных источников.
Если кто-то собирается поехать за свободой, то напрасно. Свободы там нет давно.
