Одному из самых заслуженных землеустроителей Волгоградского региона, Александру Воробьёву, исполнилось 75 лет. Александр Васильевич стоял у истоков земельной реформы, что за последние 30 лет полностью изменила облик сельского хозяйства. Мы побеседовали с землеустроителем о допущенных при реформировании отрасли ошибках и как их можно устранить.
Примета реформы – ходоки с мест
– Александр Васильевич, какими путями вы сами-то пришли в землеустройство?
– Можно сказать, что случайно. Хотя предки были зажиточными крестьянами Воронежской губернии, вынужденными бросить всё нажитое и бежать куда глаза глядят, как и многие другие крепкие хозяйственники во времена коллективизации и раскулачивания. Так мой отец оказался в Северной Осетии, где встретил маму – терскую казачку, семья которой тоже всю жизнь была связана с землёй.
– С нашим регионом вы связали трудовую судьбу в конце 70-х, а уже через несколько лет вам пришлось примерить на себя роль главного идеолога и практика земельной реформы в регионе. С какими трудностями пришлось столкнуться на старте преобразований?
– В конце 80-х годов прошлого столетия появилась объективная необходимость введения частной и вообще многообразных форм собственности на землю. Правовую основу земельной реформы заложили принятые в 1990 году законы РСФСР «О земельной реформе» и «О крестьянском (фермерском) хозяйстве». Естественно, реализация нормативных актов в основном ложилась на местные органы власти. Во всех субъектах РФ были созданы комитеты по земельной реформе. Председателем такого комитета в Волгоградской области назначили меня.
Когда я приходил на работу к восьми утра, в отдельные дни у кабинета уже стояла толпа просителей из разных районов. Запросов было очень много, все они были разные: не дают землю для организации фермерского хозяйства, дают не там, где просят, нужны участки под коллективное садоводство и проч. Надо было что-то срочно решать, в первую очередь активизировать землеустроительные отводы. Силами регионального филиала Гипрозема и земельных комитетов стали составлять схемы землеустройства районов с конкретными мероприятиями по перераспределению земель, и дело пошло.
– Противники реформы вас тогда довольно жёстко критиковали. Что было причиной?
– Да, всякое было. И здесь помню, особенно усердствовал один из глав крупного сельского района северо-запада области. Будучи с ним в неплохих человеческих отношениях, я его однажды прямо спросил: какие конкретно у вас претензии? И он ответил: «Неужели не понимаете, именно колхозы и совхозы кормят страну, а вы своим землеустройством их разваливаете, да ещё нахваливаете фермеров!»
Жизнь показала, что нахваливали мы фермеров не зря – они таки кормят сегодня страну, но вместе с тем сегодня, спустя 30 лет, я убедился, что тот мой идеологический оппонент в какой-то мере был прав.
– В чём именно он был прав?
– В 1985 году средняя площадь обычного тогдашнего совхоза составляла около 25 тыс. га, многие руководители были рьяными сторонниками крупных коллективных хозяйств, по возможности не допускали их дробления и винили в нём в том числе землеустройство. Кстати, их последователи сегодня – это как раз сторонники крупных агрохолдингов и корпораций. Но реформа изначально предполагала не некий сознательный крен в сторону мелкотоварных или малоземельных хозяйств, как это иногда приходится слышать, а именно многообразие форм собственности и хозяйствования на земле. Поэтому в регионе сегодня присутствуют и вполне успешно работают более 4 тыс. фермеров и одновременно состоявшиеся агрохолдинги, а также сотни коллективных хозяйств-«середняков».
– Если плюсы и минусы есть у любых форм хозяйствования, то в чём заключается путь дальнейшей эволюции отечественного АПК?
– Уверен, агрохолдинги – удел государств третьего мира, развивающихся стран. Скажем, США и Канада давно уже от них ушли. В США средний размер фермерского хозяйства порядка 200 га, самые крупные имеют до 2000 га. Не дай бог, если два года подряд в нашем регионе случится засуха или иные природные катаклизмы – агрохолдинги, где преобладает монокультура, где не особо гибкая система принятия любых управленческих решений, с большой вероятностью станут банкротами. С грамотными фермерами этого не случится – небольшие хозяйства экономически пластичнее: они легче адаптируются к изменениям ценовой конъюнктуры на продукцию, им проще перестраивать структуру севооборота, логистику сбыта и т. п.
В ловушке «двойного учёта»
– Вы постоянно утверждаете в своих публикациях, что и сегодня, 35 лет спустя после старта земельных реформ, в сфере управления земельными ресурсами есть существенные пробелы. В чём именно?
– К сожалению, и облкомсельхоз, и структуры Росреестра всё ещё довольно слабо контролируют актуальную ситуацию с динамикой посевных площадей и паров, в разрезе отдельных муниципальных образований, путём сопоставления их с реальной площадью пашни. В результате отсутствует объективная картина о пахотных угодьях. В 2000 году на территории региона, в соответствии с федеральным законодательством, образовано 39 кадастровых районов с суммарной площадью всех семи категорий земель 11,3 млн га. Грубейшие ошибки земельно-кадастрового производства, двойной и тройной учёт земельных участков привели к тому, что одна категория – земель сельскохозяйственного назначения – увеличилась теперь до 14,8 млн га, что является полным абсурдом. Неоднократная постановка одних и тех же площадей на кадастровый учёт повлекла за собой неправомерное включение в ЕГРН 6 млн га в природе не существующих сельхозземель.
– Что послужило причиной двойного учёта?
– Межевание в советский период проводилось на основе составленных проектов межхозяйственного землеустройства. Только после их утверждения землеустроитель выходил на местность, закреплял поворотные точки границы долговременными межевыми знаками, сдавал их по акту, под охрану землепользователю и представителю органа местной власти. В последние годы, проехав десятки фермерских хозяйств, я не увидел ни одного долговременного межевого знака, установленного кадастровым инженером. При отсутствии межевых знаков, разделяющих частную и государственную неразграниченную собственность, которой управляют органы местного самоуправления, неизменно появляются любители незаконно прихватить часть пастбищ, лесную полосу, дорогу, объявить себя собственником водоёма, прилегающих к нему угодий и т. д. А осуществлять земельный контроль в границах сельских поселений очень сложно, если управление Росреестра не исполняет свои функции, не ведёт учёт земли по категориям, угодьям и формам собственности в разрезе муниципальных районов.
Доходит и до социальных конфликтов, огромных экологических рисков. Например, некоторые землевладельцы вдруг объявляют себя самоличными хозяевами фактически не принадлежащих им прудов на малых речках либо самовольно годами запахивают под посевы охранную прибрежную полосу водоёмов, повышая риск быстрого уничтожения, деградации водных объектов и речной сети. А мы потом говорим о вынужденных миллиардных вложениях из бюджета для спасения экосистемы Дона, Волги с притоками.
– Как выходить из абсурдной ситуации с двойным и тройным учётом одних и тех же земель?
– Имея большой жизненный опыт в области управления земельными ресурсами, могу с полной ответственностью сказать: перечисленные недостатки в регионе можно устранить в течение года и навести порядок в учёте земель, проведении землеустроительных и кадастровых работ. Было бы на то желание руководителей уже названных ведомств.
