Роман Гузель Яхиной «Дети мои» для многих открыл одну из самых драматичных страниц истории в том числе и нашего края — депортацию немцев Поволжья осенью 1941 г. И хотя это художественное произведение, основано оно на реальных трагических событиях. А в эти дни исполняется 80 лет с момента, когда было объявлено о начале депортации.
О том, как это было и каковы нынешние последствия депортации, «АиФ»-НП» рассказали в музее-заповеднике «Старая Сарепта».
Добро пожаловать в Россию
Выходцы из Германии особенно активно селились в отдалённых уголках бывшей Российской империи, включая Нижнюю Волгу, начиная с XVIII столетия.
Всё началось после манифестов Екатерины II, в которых иностранцев напрямую пригласили перебираться в Россию. Со временем на Нижней Волге было образовано более ста немецких колоний.
В 1918 г. специальным декретом СНК была образована Трудовая коммуна немцев Поволжья, а с 1924 г. – Автономная Республика Немцев Поволжья.
В 20-30-е годы это была одна из наиболее процветающих, бурно развивающихся территорий юга страны. Помимо сельского хозяйства и переработки сельхозпродукции, в республике был собственный университет, издательство, национальный театр – научная и культурная жизнь кипела.
Территория республики располагалась в пределах восточной части Саратовской области и на севере сегодняшней Волгоградской области – от Жирновска до современных Палласовки и Старой Полтавки.
Всё изменилось в августе 1941 г., когда фашисты были ещё за тысячи километров от Волги.
– Подготовка к депортации поволжских немцев началась с принятия закрытого постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 26 августа 1941 г. «О переселении немцев из Республики Немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской областей», – говорит кандидат экономических наук, начальник научно-издательского отдела музея-заповедника «Старая Сарепта» Александр Парфёнов. – 28 августа 1941 г. в центральных газетах был опубликован уже открытый указ «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». Формальным основанием для выселения послужило утверждение, что якобы среди немецкого населения имелись десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны были произвести взрывы в районах, населённых немцами Поволжья. Правда, позже никакие специальные исследования не подтвердили ни одного случая подобного укрывательства у советского немецкого населения каких-либо лазутчиков, шпионов, террористов из Третьего рейха.
Переселению в восточные регионы страны подлежали тысячи немецких семей, включая даже семьи советских и партийных работников. Исключение сделали только для немок, официально состоящих в браке с мужчинами другой национальности.
На сборы – 24 часа
Немцы с берегов Волги подлежали переселению в Новосибирскую, Омскую области, Алтайский край, Казахстан. Согласно директиве наркома внутренних дел СНК СССР Лаврентия Берии, всего из регионов Нижней Волги подлежало выселению 479 841 человек, в том числе из Республики Немцев Поволжья – 401 746, из Саратовской области – 54 389, из Сталинградской области – 23 756. Только из Красноармейска (Сарепты) было выселено 2409 человек, или 664 семьи.
– В августе 1941 г. по посёлку ходили сотрудники НКВД и просили немецких поселенцев заполнить специальные анкеты о составе семьи, – говорит Парфёнов. – Ничего не подозревающие люди указывали в анкете всю свою семью и ближайших родственников.
С собой депортированным разрешали взять личное имущество, мелкий хозинвентарь, деньги, ценности. Имущество, которое немцы не брали с собой, разрешалось продавать. Недвижимость, скот, сельхозорудия переписывали и оставляли колхозам и органам местной власти. Но квитанции о передаче имущества выдавали далеко не всем, и в дальнейшем государство не компенсировало депортированным семьям убытки.
– 1 сентября 1941 г. был обычный рабочий день, – вспоминала пожилая жительница Сарепты Елена Андреевна Мейдер. – Вдруг прибегают две девочки Ганцевские, Нелли и Ирма. Они говорят: «Тетя Лёля, собирайся домой, пришли военные и милиция, говорят, что за 24 часа вас будут выселять, всех немцев выселяют».
– Мы считались зажиточной семьёй: другие дети ходили в школу с тряпичной сумкой через плечо, а у меня тогда уже был портфель, – вспоминала Элла Александровна Михайлова (Клаузер). – До войны успела закончить шесть классов немецкой школы села Штрассбург Палласовского района Республики Немцев Поволжья. Отец работал бригадиром, мама – продавцом. 6 сентября 1941 г. нас погрузили в вагоны. Справку о конфискованном имуществе не дали. Стояла жара. Выехало всё село, скот бродил по улице, выли собаки, из вымени коров бежало молоко, но никто не доил. В райцентр Палласовку к эшелону добирались на верблюдах. В вагонах не было даже туалета, люди справляли нужду друг у друга на глазах. Эшелоном нас доставили в Красноярск. По дороге умер от кори брат Альберт – врачей в эшелоне не было.
– Утром в начале сентября 1941 г. дали 24 часа на сборы, и мы в чём были, в том и поехали, – вспоминает Эрика Адольфовна Сысенко (Бауэр). – Нам указ так зачитали, что ничего не берите, мол, через три месяца обратно вернётесь. Ехали вниз по Волге на барже, я с мамой была и ещё пять детей. Ночью перегрузили на большой пароход – и в Гурьев. На барже ничего не давали, а на пароходе – сайку хлеба на семью, банку литровую баклажанной икры и воды пол-литра, да ещё селёдку от морской болезни. Потом на эшелонах – до Восточно-Казахстанской области, где нас развезли по сёлам.
Всех – в трудармию
В местах поселения депортированные немцы находились в очень трудных условиях, да ещё часто испытывали враждебное отношение местных жителей. Работающие получали 200-400 г хлеба в день, дети и старики – и того меньше.
С начала 1942 г. началась мобилизация немцев в возрасте от 16 до 55 лет в трудовые колонны, или трудармию. Их направляли на лесозаготовки, строительство заводов и железных дорог, на предприятия по добыче угля и нефти.
Даже окончание войны не особо изменило положение депортированных.
– В начале 1945 г. СНК СССР принял постановление «О правовом положении спецпереселенцев», – говорит Парфёнов. – Все немцы были поставлены на учёт в спецкомендатуре. Без разрешения коменданта они не имели права выезжать за пределы района расселения.
Лишь в сентябре 1955 г. при установлении дипломатических отношений между СССР и ФРГ был издан указ Верховного Совета СССР, облегчивший положение немцев. Упразднили и комендатуру, но запрет на возвращение в родные места оставался в силе.
Наконец в августе 1964 г. в стране отменили указ 1941 г. «О переселении немцев Поволжья». Это решение полностью снимало с российских немцев позорное пятно измены.
В 1972 г. запрет на возвращение на родину был официально снят с поволжских и других советских немцев. Некоторым семьям удалось вернуться на Волгу ещё в 1950–1960-х гг.
По данным музея-заповедника «Старая Сарепта», в 1970 г. в Волгоградской и Саратовской областях проживало около 25 тыс. немцев. К 1979 г. их стало уже около 38 тыс., в 1989 г. – более 45 тыс.
Однако попытки восстановить АССР Немцев Поволжья не удались. В 1992 г. тогдашний президент России Борис Ельцин заявил, что «...никакой автономии не будет». Принятая в декабре 1993 г. Конституция РФ окончательно закрыла возможность политического решения «немецкого вопроса».
В наши дни на юге Волгограда проживает около 200 человек прямых потомков немцев Поволжья из числа членов местной лютеранской общины. Сколько немцев в городе и в регионе в целом, сказать сложно, поскольку в ходе переписи 2010 г. многие потомки немцев указывали в графе «национальность» – русский.
Сегодня о прошлом немцев Поволжья потомки бережно хранят память. Лютеранская община раз в неделю собирается на богослужения в сарептской кирхе, проводит культурные вечера. Многие молодые участники общины посещают курсы немецкого языка – с годами он утрачивается. А ещё средоточием памяти, культуры, духовных ценностей является музей-заповедник «Старая Сарепта», где отражены все эпизоды яркой и трагической истории немцев Поволжья.
