Пандемия длится около года и стала ощутимо влиять на все стороны жизни волгоградцев. Куда движется теперь социум, насколько глубокие изменения происходят в сфере образования, на рынке труда, в межличностных и семейных отношениях?
Об этом мы поговорили с профессором Волгоградского госуниверситета, доктором философских наук Андреем Макаровым.
Из молекулы – в атомы
– Андрей Иванович, вы много в последние месяцы рассуждаете о новой общественной реальности из-за пандемии. Какова направленность этих перемен?
– Здесь есть угроза?
– Да. Человек – существо по природе своей коллективное, социальное. Ослабление социальных связей, отказ делать культурное усилие по выстраиванию отношений с дальними и ближними, примитивизация контактов неизбежно влечёт за собой деградацию коммуникативной среды, а также глубокую деградацию личностного начала.
Сейчас активно происходит подмена живых контактов виртуальными коммуникациями в Интернете. Пандемия подобную тенденцию к ослаблению живого общения многократно усиливает. И это опасно! При живом общении человек проходит важные стадии социализации. Ситуация пандемии с её «удалёнкой», многомесячным обучением многих тысяч людей в онлайне сильно бьёт именно по базовым условиям формирования личности.
Знания на дистанте
– В чём опасность «удалёнки» для высшего образования?
– Онлайн-обучение, «дистационка» не критичны, когда речь идёт о получения второго, третьего высшего образования, но базовое непременно должно строиться на живом взаимодействии студентов и педагогов.
Общаясь друг с другом, прежде всего черпаем мотивацию к обучению. Поэтому, например, из списочного состава студентов в 80 человек сейчас на онлайн-семинарах, лекциях регулярно вижу от силы человек 15. Многие студенты дезориентированы, для них отмена живых занятий воспринимается как дополнительная возможность предаваться безделью, больше спать – это рушит и без того слабый трудовой и учебный график.
Это лишь один пример, как в трудовой и учебной онлайн-среде любой из нас довольно быстро демотивируется – стимулы для личностного, профессионального роста перестают восприниматься как нечто значимое.
– В средней школе сходные процессы?
– Ключевая проблема российских школьников, которую фиксируют многие исследования, касается неспособности работать в команде. Оказалось, что современные школьники очень низко оценивают свои коммуникативные способности, предпочитают работать индивидуально, что уже является существенным перекосом. Без социальных навыков работать в группе эти люди неконкурентоспособны как политики, руководители, их удел – исполнители на фрилансе. Это довольно выгодно для уже занявших руководящие ниши поколений. Переводом молодёжи на дистант они не пускают в свои ниши конкурентов, но когда они будут уходить, эти места должен кто-то занять. Может, иммигранты или «варяги»?
Также установлено, что во время пандемии дети только за уроками проводили по пять часов в день у монитора. И здесь уже дело в особенностях работы нашего мозга, который эволюционно настроен на разнообразие, а не на то, чтобы фокусировать внимание на одной сфере в течение длительного времени.
На живом уроке школьник получает новые знания не только через интеллектуальное восприятие, но и через эмоциональное и социальное. В онлайн-варианте остаётся только интеллектуально-информационное обучение, другие каналы связи не работают. Обучение превращается в формальную передачу информации. А это противоречит физиологии.
С кем конкурируют нейросети
– Психологическое влияние пандемии на общественные отношения столь же глубоко?
– Возрастает общая тревожность социума, неуверенность в завтрашнем дне. Любая перспектива кажется эфемерной, зыбкой. В чатах и в онлайнах, даже просто на улицах растёт градус агрессии, всё это иногда принимает крайне уродливые формы. Недавнее резонансное убийство волгоградца из-за пустяковых на первых взгляд разногласий в школьном чате – тревожный звонок и первая ласточка. Предполагаю, что такой конфликт может быть не один.
Вот ещё пример – абсолютно нейтральный вопрос о смене регионом часового пояса привёл к таким ожесточённым баталиям в соцсетях, что некоторые бывшие знакомые теперь попросту перестали общаться друг с другом. Конечно, это важный вопрос, но тот стиль, в котором ведётся дискуссия, указывает на усиление общественного невроза. Пружина сжимается введёнными ограничительными мерами. Мне кажется, отчасти законодатель это понимает, но не знает, что делать.
– Какими могут быть отдалённые последствия для общества от пандемии?
– У людей, искусственно ограниченных в социальных контактах, неизбежно увеличится число пограничных психологических расстройств, либо даже психиатрических проблем. Соответственно, скоро резко увеличится нагрузка на те сферы медицины, что мы называем психотерапией и психиатрией. Увеличится объём работы и у правоохранительных органов.
Рынок труда тоже ждут серьёзные перемены. В уже опубликованных статьях на эту тему я сталкивался с оптимистичными посылами – мол, «дистационка» убедила многих из нас, что неплохо зарабатывать теперь можно, не покидая, условно говоря, родную деревню, райцентр, отдалённый от столицы провинциальный город. Но это не совсем так.
Формирование любого специалиста, связанного с информатизацией, с медийными технологиями, всё равно происходит в крупных городах и солидных учебных центрах. Тешить себя надеждой на интернет-обучение вредно, так как это только обучение, но никак не образование и уж точно не высшее образование. Образование по необходимости предполагает наличие сложных социально-коммуникативных навыков, которые могут быть сформированы только в специальном живом общении.
Момент второй: даже если собрать воедино всех IT-специалистов, таргетологов и т. п., в сумме это всё равно крайне небольшой сектор рынка труда. Это посредники, не производящие товара, а лишь услугу.
Вот для тех, кто традиционно рвался в крупные города «за перспективной работой», сегодня действительно настают тяжёлые времена. Рынок труда даже в столице дрейфует в сторону упрощения, примитивизации. И теперь обратным потоком на малую родину будут возвращаться кадры, которые не смогли закрепиться в мегаполисах. В итоге нас ждёт опрощение среды, а в условиях Волгограда с его традиционно слабым местечковым менеджментом и городскими процессами – люмпенизация и даже криминализация. Здесь даже футурологом быть не нужно.
– Кстати, о футурологах. В наши дни можно встретить прогнозы, какие профессии вымрут после пандемии...
– Вот здесь я бы не стал делать далеко идущих прогнозов. Например, много лет слышу, что вот-вот вымрет профессия текстового переводчика, поскольку намного быстрее перевод делают компьютерные программы. В реальности сфера профессионального перевода только дополнительно развивается.
Аналогичным образом, на мой взгляд, не особо состоятельны любые прогнозы о резком «сбросе» аналитиков финансового и торгового сектора, рекламщиков, копирайтеров из-за развития феномена нейросетей. А вот действительно неизбежной качественной перестройке подвергнется, на мой взгляд, такая сфера, как туриндустрия.
Ещё одно последствие пандемии – отвыкание от таких, в принципе, бессмысленных ритуалов, как массовые гулянья в Новый год, на День города и т. п. Подобные явления станут теперь куда более скромными.
– Что посоветуете тем, кто стремится избежать пандемической «деформации»?
– Не отменяйте бездумно живые контакты, будь то профессиональная деятельность, отдых, культурный досуг, совместное времяпровождение в семье. Ну, естественно, с учётом введённых санитарных ограничений.
Уверен, чем меньше мы будем себя чувствовать «изолянтами» от внешнего мира, друг от друга внутренне и внешне, тем лучше, спасительнее всё это окажется для нас самих.