Президент Владимир Путин несколько лет назад выступал перед выпускниками МГУ: не уезжайте, скоро у нас тоже будут ценить умы. Спустя годы ничего не изменилось в отношении к интеллекту, если не считать создания наукограда Сколково, который когда-нибудь появится под Москвой.
В провинции и вовсе тишь, поэтому миграция мозгов продолжается. Есть какие-нибудь способы остановить процесс? Беседуем об этом с почётным строителем России, архитектором Александром Куликовым.
Вечная лицензия на эмиграцию
– У вас хоть однажды возникала мысль об эмиграции?
– Не у меня, у сына, который сегодня работает в Канаде. Он тоже кандидат наук, получил вечную лицензию на проектирование и строительство Американо-канадской ассоциации строителей. Евгений давно понял, что из-за развала Волжского химкомплекса город становится бесперспективным.
Ну не нужны мы России.Даже такие специалисты, как я, создавший университет в Ошской области Киргизии и запатентовавший изобретение конструкций из фибробетона. А ведь из них построили полторы тысячи зданий! И что получил за это? Ничего. Слава богу, квартиру в Оше успел сменять на Волжский, хоть и с доплатой.
Всё начинается с политики государства, которое нерационально организует промышленность, хотя для этого в стране есть все перспективы. Допустим, в Волгоградской области законсервированы некоторые нефтяные и газовые месторождения. А из этого сырья можно на месте наладить разные виды производств, чтобы люди не искали счастья в других странах и регионах. Не раз предлагал это на разных уровнях, вплоть до Москвы. Но начальство считает, что запасы нужно до поры оставить неприкосновенными.
– Может быть, наши ученые перестали совершать революции в своих лабораториях?
– Просто к науке сегодня неправильное отношение. К примеру, мы предложили своё решение национального проекта «Доступное и комфортное жильё». Конкретно говорю о навесных зданиях стоимостью от 11 до 20 тысяч рублей за квадратный метр. Такие дома по нашему проекту строят в двух районах столицы, ведь они не требуют никакой площади: рядом с существующим малоэтажным зданием возводят каркас, на который подвешивают ещё восемь-десять этажей. А в Волжском проект начали тормозить именно из-за дешевизны. Местные застройщики почувствовали сильную конкуренцию и сделали всё, чтобы идея не прошла. Во всей области – тоже, хотя вместе с Астраханской и Саратовской она вошла в сейсмоопасную зону с базой ожидаемой интенсивности землетрясений шесть-семь баллов. Подвеска же зданий делает их сейсмостойкими: при подземных толчках надстроенные дома будут слегка раскачиваться, а упасть не могут, такая конструкция.
Незаинтересованность в проекте местные власти объясняют безденежьем и особенностями технологии, к которым строительные фирмы не хотят приспосабливаться.
– Что является, на ваш взгляд, главным мерилом ценности для человека, занимающегося наукой? Деньги? Почёт? Слава?
– Чаще всего успешное продвижение идеи. Именно ради этой цели учёные могут сменить даже страну. Мой друг Вольфганг Крюгер много лет работал в этой сфере, стал кандидатом наук, долго бился лбом в стену со своими высокопрочными бетонами, в конце концов плюнул и уехал в Германию. Сейчас работает в Дрездене, в институте строительства. Из нашего ВИСТеха перебрался в Кёльн Леонид Семешев. Тоже кандидат наук в области железобетонных конструкций, хотя у нас вынужден был работать на кафедре экономики – проще и выгоднее.
Точно знаю, что во всех этих случаях дело было не только в зарплате. Для людей науки не меньше важны самодостаточность и верная оценка результатов их работы. У нас ни одного, ни другого.
Власть – советам
– Настоящие учёные всегда жили в некомфортных условиях, вспомните Диогена из бочки.
– Быт для нас – не главное, но на эту зарплату квартиру никогда не купишь. Ассистент доцента получает три тысячи рублей, я как завкафедрой в сумме не больше пятнадцати тысяч. Значит, нужно менять систему ипотеки для этой категории. За границей самый дорогой кредит на жильё дают под четыре с половиной процента годовых, у нас – под 14. Поэтому ссуду учёный возьмёт в Канаде или Англии, хотя бы потому, что на Западе ты можешь распоряжаться жильём, выплатив половину. Эти льготы у нас в стране тотально не применишь, к тому же из-за них и случился кризис в США. Но для учёных создать отдельный фонд можно. Не обязательно весь его вешать на шею государства, часть расходов могут взять на себя заинтересованные фирмы и корпорации. Для всех же работаем, для общества.
– Что должно сделать государство, чтобы, наконец, и в России появлялись свои лауреаты Нобелевских премий?
– Во-первых, надо освободить талантливых разработчиков от рутины продвижения идей по кабинетам. Необходимо кардинально менять подходы к оценке труда учёного. На первое место должен выйти результат, заменив собой число статей в журналах, должности и регалии. Ведь сумасшедшие продуктивные идеи чаще всего рождаются в головах молодых учёных, не слишком отягощённых званиями. А им-то у нас ходу и не дают. Выдернуть их из порочной системы можно несколькими способами. Например, создать амбициозные группы по профессиям и направлениям: один талант хорошо, а пять – в десять раз лучше. Кроме того, нужно позаботиться о том, чтобы у нас увеличилось число экспериментальных лабораторий, доступных для опытных проверок и идей, для уточнения теоретических и научных версий.
Смотрите также:
- Культурный шок. Почему в Волгограде гибнут памятники архитектуры →
- Как выбрать правильную биолокацию при посадке растений? →
- Зачем в Волгограде чиновники продают строителям землю →